Арельдэ почувствовала, как рука брата обняла ее с одной стороны, рука кузена – с другой, и глаза ее, неотрывно следившие за птичкой, зажмурились от удовольствия. От невесомого прикосновения лапок по обнаженным рукам было немного щекотно, не выдержав этой невозможной красоты и нежности, тихо рассмеялась и подняла на Инголдо сияющие глаза.
- Немного, - Арельдэ погладила пальцем пеночку, и та вытянула шейку, подставляясь под эту ласку. – Насколько это вообще возможно, когда ученицей становлюсь я, чье внимание рассыпается на все подряд, а учителем – Тьелкормо, для которого повторить одно предложение дважды превыше сил, - голос ее особенно потеплел, когда она заговорила о старом друге.
Дыхание кузена коснулось ее волос, тронуло теплом шею. Ириссэ улыбнулась, чуть обернулась и оказалась лицом к лицу с Инголдо, так близко, что нельзя было смотреть – только чувствовать. «Да, прекрасно», - она закрыла глаза и коснулась щеки родича носом, затем – легонько – губами. После медленно повернулась к Турукано – ведь она все еще держала руки на весу – и, став на носочки, так же мягко коснулась губами и его щеки.
Ее брат успокоился, а не этого ли она желала, когда просила его говорить? Она испытывала смутное сожаление от того, что причиной стала все же не откровенность Турьо, а ее отступление, но, как бы то ни было, лицо его просветлело, и она была этому рада.
- Отвечает... – Арельдэ, стараясь не отстраняться от родичей, чуть наклонила голову, внимательно прислушиваясь, и в итоге вздохнула. – Честно говоря, без понятия, Инголдо. Я узнала только «пятеро»... Но нас ведь четверо? – Арельдэ кивнула на кроху у себя на руке.
Тихая мелодия зазвучала внезапно, она залила веранду и, казалось, переплелась с густым ароматом цветов. Пеночка подхватила мотив и, спорхнув с руки Арельдэ, опустилась отцу на плечо. Девушка изумленно распахнула глаза, проследила взглядом весь путь птахи, и затем закусила губу, чтобы не рассмеяться и тем не помешать музыке плыть дальше.
- Вы только посмотрите! Бросила меня, бессовестное создание, –  улыбнулась Арельдэ и опустила голову на плечо брата, слушая, как играет отец.

Музыка закончилась, но Турукано казалось, что она все еще наполняет веранду и распространяется дальше за ее пределы. Все его тревоги, все метания и мучения последних недель, сомнения и страхи исчезли, как будто их никогда и не было. Зря он боялся, что новое и непознанное может разрушить прекрасный мир их дома, их семьи. Напротив, единение и взаимопонимание, которые царили меж ними, были в состоянии противостоять любым невзгодам и проблемам. И это был самый ценный опыт, который ему удалось сегодня получить.
Турукано счастливо улыбнулся отцу, понимая, что от камня, лежавшего на сердце, не осталось не только следа, но даже и воспоминания. Ему стоило чаще приходить домой, не забывая о том, каким прекрасным местом он был для него раньше и оставался по сей день.
- Я расскажу вам все, что вы захотите, - довольно рассмеялся эльда, - но давайте сделаем это за едой, иначе мне придется все скомкать, ибо вынужден признаться, но я ужасно голоден. В последние дни у меня не было аппетита. А Эленвэ уехала к родителям, поэтому некому было даже укорить меня за такое небрежение. Зато теперь я умираю с голода, особенно вдыхая все те прекрасные запахи, что источает ваш стол. Имейте милосердие, давайте уже обедать! И кроме того, вы можете так поступить со мной, но у нас гости. Инголдо же вы не станете морить голодом? Это негостеприимно и незаслуженно по отношению к нему.
Однако как Турукано ни был голоден, он не спешил выпускать сестру из объятий: так блаженна была эта идиллия, что заканчивать ее совершенно не хотелось.

Арельдэ широко улыбнулась, накрыла руку брата своей и переплела пальцы. Они тут с ним чуть ли не трагедию развели, а отец просто взял и одним махом... Сделал что? Да просто поставил вопрос ребром, вот и все. И, соответственно, на прямые вопросы мог ожидать прямые ответы. Вот так удивительно просто и правильно.
- Идем к столу? - она кивнула Инголдо. – А то, вижу, брат мой действительно голоден, а стащить что-нибудь со стола ему не позволило безупречное воспитание. – Ириссэ обернулась к Турукано и, немного отстранившись, мягко потянула его за руку к столу. Блики Лаурелин ложились на веранду золотыми пятнами, причудливо сформированными тенями от листьев и ветвей. Эти блики скользили по рукам, по шее, перепрыгивали с руки Ириссэ на руку брата, а отзвуки музыки все еще плыли в прозрачном воздухе. До стола можно было пройти некоторое расстояние, и она, развернувшись на носочках, стала ближе и положила вторую руку ему на плечо.
- Веди, душа моя, - весело прищурилась она и сделала первый вальсовый поворот в сторону стола.

Отредактировано Арельдэ (2014-03-13 01:02:46)

Арельдэ пригласила его на танец, и Турукано не смог отказаться. С одной стороны, ему уже несолидно было дурачиться, ведь он был взрослым, самостоятельным, имеющим семью и свой собственный дом. Но воспоминания о беззаботном детстве были так близки, а музыка, подталкивавшая сестру к танцу, звучала не только в ее воображении. Она отражалась во всем ее облике, в улыбке, глазах, горящих счастьем.
Турукано сдался и позволил вовлечь себя в веселый танец, отложив вожделенное принятие пищи еще на несколько минут. Наконец он подвел сестру к ее стулу и не дожидаясь, пока она сядет, тут же занял свое место и с удовольствием вытянул ноги под столом. Только теперь он почувствовал, как устал. Устал физически, ибо несколько недель провел не только в усиленных тренировках и подготовке к необычному поединку, но и в переживаниях и сомнениях, которые утомили не меньше всего остального. Теперь все было позади. Хотя нет, позади была только мала часть того, куда они открыли дверь сегодняшним утром. Многое еще ждало их впереди. Еще более неизведанное.
Турукано окинул взглядом собравшихся. Это была его семья. Не вся, конечно, но все же близкие и родные души, понимавшие его быстрее, чем иногда он сам понимал себя. Отец не спросил бы никогда, если бы сам нодло не захотел ответить. Сестра готова была обижаться, но ничем не принудить его к ответу. Друг молчал бы до конца своих дней, если бы это потребовалось. Однако эльда не был уверен, что ему самому все еще хочется что-то от них скрывать.
- Мы держали все в тайне, поскольку не были уверены, что наша идея получит всеобщее одобрение, - начал он, подтягивая себе ближе тарелку. - Если честно, я и сейчас еще в этом не уверен. Потому не думаю, что расскажу это кому-то еще... Но мы хотели понять, почувствовать, что ощущают те, кто берет в руки не тренировочное, но настоящее, боевое оружие. Сегодня мы с Инголдо сделали это. И я пока затрудняюсь сформулировать то, что получилось в итоге. Но ведь оружие и правда берут в руки, чтобы убивать. Интересно, хоть кто-то среди эльдар над этим задумывается?