Когда, наконец, детей увели прочь с арены, Нолофинвэ ощутил такое сильное облегчение, что ему на миг показалось, будто он сейчас не удержится на ногах.
Последующие манипуляции над собой он вынес стоически, ничего не говоря, вообще не издавая ни звука. Разве что стиснул зубы и глухо застонал, когда раскаленное клеймо коснулось кожи. В самом деле, что ему теперь терять? На что ему гордость? Он больше не принц, не "мудрый-Финвэ", не глава Дома. Пусть делают с ним, что хотят. Пусть втаптывают в грязь, унижают. Себя они тем самым унизят гораздо больше.
Наконец, они поднялись куда-то на верхние этажи. Эльда почти моментально угадал, что они направляются к покоям Майрона.
Едва увидев коменданта, раб опустился на колени, тяжело дыша. Он дожидался, когда ему позволят говорить.

«Чем же ты взял  этого принца?-думал Майрон, задумчиво осматривая Нолофинвэ и  слушая вполне ожидаемую фразу о прощении и милости.
Он сам не понял, отчего вдруг унялась злость на этого гордеца и вновь проснулась вроде бы давно забытая жалость. Как политик Майрон от души был доволен происходящим, хотя… Хотя вот  именно в политике грош цена была Нолофинвэ как фигуре на политической арене.  Если Феанаро отказался вызволять своего первенца, то уж брата, которого он  не просто не любит, а по слухам - и ненавидит - он сочтёт за благо оставить в Ангбанде навсегда. Ещё и приплатит, чтобы не выпускали.
Но в интересах Ангбанда следовало молчать о том, что Ноло находится здесь. По крайней мере, так хотел Мелькор, а с Мелькором Саурон вздумал бы спорить, только находясь в помрачении рассудка… Или когда Мелькор принимал решение, действительно губительное для Ангбанда… Но едва  ли решение о том, что   пребывание Ноло в Ангбанде  должно оставаться тайной за семью печатями, относилось к таковым.
А жалел Майрон Ноло всё по той же причине. Из-за надменного старшего сына, которому на отца было глубоко и искренне наплевать.И стоили ли его жертвы…
Но тут Саурон махнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Докатился! Жалеть супротивничка! И какого…
- О каком оскорблении ты говоришь?-Саурон сделал невинные глаза. Уж больно хотелось  ему разобраться, до какой степени покорности дошёл принц.
БЫВШИЙ ПРИНЦ

И всё же поганец не был доломлен  до конца… Да что взять с такого гордеца за… сколько там прошло времени? Майрон  бы задумчиво покачал головой,  читая  мысли экс-принца, нынешнего раба,  как свои собственные. Хочешь ещё раз повторить то, что тебе приятно слышать? Ну повтори… Майрон настолько привык к подобного рода оскорблениями со стороны рабов, что перестал обращать на них внимания. Точнее, авным-давно  перестал обижаться, пуннцоветь и сжимать кулаки, а то и морду чересчур дерзким рабам бить - как делали по неопытности многие  молодые майар и довольно умудрённые опытом орки. Майрон был выше этого.
А вот проучить раба стоило. Чтобы раз и навсегда выбить из него  подобную дурь, как своеволие. В Ангбанде у рабов нет собственного мнения. Нет собственных желаний. Нет собственной воли…
Он помолчал достаточно долго, чтобы Нолофинвэ мог бы вдоволь понервничать (если таковые эмоции были известны бесстрастному князю нолдор), а затем спросил вполголоса:
-Ты что же думаешь, раб, попросил прощение - и заслужил его?  Парой слов загладил нанесённое мне оскорбление? Тебе придётся вымаливать прощение… Не словом - так делом...