- Нужен... - повторил он за ней ее слова. Зачем он может быть кому-то нужен?! Зачем он нужен этой потрясающей девушке-видению, которая совершенна и без него? Она говорила что-то еще, но он слышал только это. Он боялся поверить, не верил и все же с наслаждением впитывал в себя одну единственную фразу: "Ты нужен мне!". Нужен. На самом деле нужен? Так же, как и она ему?!
Все закончилось резко и внезапно. Тьелпе с трудом возвращался к реальности, гораздо медленнее, чем это сделала девушка. Она что-то сказала, теперь уже вслух, и на пороге появились воины. Они о чем-то беседовали с целительницей, но нолдо этого уже не понимал. Однако он чувствовал, что его собеседница была явно удивлена их появлением тут. А пришедшие не стали проходить, а поговорили и снова скрылись за дверью. Однако сказка уже закончилась. Осталась грубая реальность. Раненый проводил ушедших взглядом, размышляя, зачем они приходили, и касается ли это как-то его самого. Впрочем, Тьелпе ощущал такую усталость, что даже если бы они пришли его убить, едва ли отреагировал бы иначе. Бурное эмоциональное общение, которое теперь казалось просто сном, отняло много сил. И теперь нолдо понимал, что не  в состоянии даже шевелиться, а глаза закрываются сами собой. Он с сожалением посмотрел на Малвен, осторожно коснувшись рукой ее руки, дотянуться дальше было нереально тяжело. Сейчас он закроет глаза, провалится в очередной горячечный бред, а когда снова придет в себя, ее уже не будет.
- Не оставляй меня!... - прошептал он с отчаянием в голосе и вцепился в ее руку, но глаза неумолимо закрывались. - Не оставляй...

Спал Тьелпе долго и крепко. А кроме этого еще глубоко и спокойно, впервые за последнее время. Давно он уже не чувствовал такого умиротворения ни во сне, ни наяву. Постоянно грызущая его изнутри тревога на время отступила, и ему наконец-то удалось отдохнуть не только от проблем, от окружающей действительности, но и от себя самого.
Проснулся он резко и внезапно, как будто бы его что-то разбудило. Приоткрыв глаза, он в первую очередь попытался увидеть ту, что изменила его жизнь, что дала надежду, девушку-видение. Когда он засыпал, она сидела на его постели и держала за руку. Тьелпе не сомневался, что когда он уснет, прекрасное видение исчезнет. Как и все хорошее, что покинуло его жизнь навсегда. Как и ожидалось, девушки не было. Место, где она сидела, было совершенно пустым. Нолдо осторожно погладил его рукой, понимая, что она от этого не появится, но все же надеясь найти хоть какое-то свидетельство того, что она на самом деле существовала.
Раненый поднял глаза от постели, и сердце чуть было не выпрыгнуло из груди: целительница сидела в кресле неподалеку. Она не была видением. А если и была им, то это видение все еще продолжало присутствовать здесь. Радость поднялась в его душе волной и тут же угасла: девушка сидела, закрыв лицо руками, и отчаянно плакала, вся сотрясаясь от рыданий. Никакая сила, даже физическая немощь, не в состоянии были остановить Тьелпе в этот момент. Он сам не понял, как умудрился так стремительно подняться, если совсем недавно он не мог даже сесть. Тело ответило моментальным всплеском боли, голова взорвалась сотнями тысяч мелких осколков, мгновенно впившихся в мозг от резкого движения. В глазах потемнело, и разом подступила дурнота, но нолдо считал себя воином и не намеревался сдаваться. Закусив губу и душа в себе рвущийся наружу стон, Тьелпе вцепился руками в постель, удерживаясь таким образом и пытаясь скинуть на пол ноги. Он встанет. Встанет, чего бы ему это ни стоило. И выяснит, кто или что заставил самую прекрасную на свете девушку плакать. И этому негодяю придется за это жестоко поплатиться. Когда ему удалось сбросить ноги и не отключиться при этом, осталась самая малость – теперь предстояло еще встать и сделать как минимум один или два шага к ней. Тьелпе рванулся, пытаясь подняться на ноги, однако силы свои он явно переоценил.

Отредактировано Тьелперинквар (2015-04-13 12:47:25)

Сил сопротивляться у Тьелпе уже не было. Да даже если бы они и были, он никогда не позволил бы себе ни одного резкого движения в сторону этой удивительной девушки. По большому счету он не очень умел вести себя с женским полом, ибо с детства окружен был в основном мужчинами, которые его и воспитывали. Мама вносила лишь свою небольшую лепту и на фоне остальных ее голос был весьма слаб. Нет, на праздниках Тьелпе любил повеселиться как и все и девушек не чурался, но они были ему совершенно неинтересны как таковые. Он мало с ними разговаривал, никогда не пытался понять. И только теперь встретив Малвен, девушку-видение, остро ощущал, что мечется между тем, чтобы обращаться с ней как со стеклянной игрушкой или же со своим братом-парнем.
Целительница уложила его назад на постель, и он подчинился, стараясь выровнять дыхание и собрать силы для второго решительного броска. Тем временем девушка что-то говорила, а потом попыталась его чем-то напоить. Тьелпе мягко, но настойчиво отодвинул кубок и осторожно провел рукой по щеке девушки. Так и есть, она еще хранила следы недавних слез. Тьелпе попытался подняться снова.
- Что? Скажи мне, что случилось? Что произошло? Скажи...
Проклятый язык! Что за наказание! Неужели нельзя нормально объясниться, когда это так необходимо?!
- Что случилось? Пожалуйста, скажи мне...
Тьелпе чувствовал, что отчаяние начинает охватывать его. Ну как?! Как с ней разговаривать?! И как, хотелось бы знать, с ними разговаривали треклятые послы?! Не зная, как еще достучаться до собеседницы, нолдо попытался поймать ее взгляд и заглянуть в глаза, с мольбой и отчаянием.

И почему он сам не догадался до такого простого и очевидного способа общения! Ведь это уже сработало. Тьелпе вникал в объяснения, и если сами слова были успокаивающими, то все равно собеседница не могла абсолютно скрыть свои эмоции, избрав такой способ общения.
- Что случилось? - повторил он, умирая от беспокойства и даже не пытаясь этого скрывать. - У тебя неприятности? Что? Что произошло? На вас напали? Кто-то умер? Кто-то очень для тебя близкий?
И сам себя перебивая, добавил:
- Я не могу смотреть, как ты плачешь! Это... больно...
Он никогда не думал, что скажет это когда-нибудь, но именно так сейчас и чувствовал. Вообще с прошлой их встречи в нем многое изменилось, чувства и эмоции обострились, и все встало с ног на голову.
- Если ты не доверяешь мне, я не буду спрашивать... - с неожиданной горечью сказал вдруг Тьелпе. - Кто я такой, чтобы ты мне об этом говорила! Но поверь, если я могу хоть что-то сделать, чтобы утешить тебя... только скажи! Я не трус, но теперь мне почему-то страшно. Не знаю, почему, но я боюсь, что с тобой что-то может произойти, а я не успею ничего сделать. Я всегда не успеваю и совершенно ни на что не способен...

Если бы они разговаривали обычным способом, возможно, результат был бы иным. Возможно им удалось бы спрятаться за мишурой слов, как мы делаем часто, когда не хотим или отчаянно боимся замечать очевидное. Однако ситуация, когда слова ничего не значили, когда все в большей степени передавалось чувствами, эмоциями и образами, которые невозможно было ни исказить, ни приукрасить, ни понять как-то иначе, нежели они значили на самом деле.
Если бы разговор о том, что королю Тинголу стала каким-то образом известна правда об Альквалондэ, велся при помощи слов, возможно, тогда первой мыслью гостя-пленника была бы его собственная судьба, ибо именно после тех злополучных событий Тьелпе как никто другой точно знал, ЧТО бывает с теми, кто оказывается не по правильную сторону в сражении.
Однако Малвен спросила немного, но ее эмоции при этом были настолько сильны, что безо всякого труда затопили собеседника с головой. И вместо того, чтобы думать, он неожиданно среагировал на сказанное буквально. "Случилось страшное..." - сказала девушка. Именно так, в тот день случилось страшное...
В одно мгновение Тьелпе оказался снова там, в свите Феанаро, когда они подъехали к берегу... Сам того не желая, он потянул целительницу за собой. Замершая потрясенная толпа. Резкий голос нолдарана. Безжизненное, как у тряпичной куклы тело короля Ольвэ, красная, невероятно красная кровь, хлынувшая следом за мечом Феанаро. И ужас. Смятение. Потрясение от увиденного, которое однажды Тьелпе уже переживал. Этого не может быть. Это дико. Нелепо. Неправдоподобно. ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА! Он снова смотрел на эту жуткую картину. Снова переживал ее, совершенно не заметив, что на этот раз был не единственным зрителем. Он так надеялся забыть, но ничего, оказывается, не забылось...
Тьелпе вцепился в руки собеседницы как в последнее спасение, не отдавая себе отчета, что он делает, и что вообще происходит. Жуткие картины сменились воспоминанием дикой боли от вонзившегося в ногу гарпуна. Боль. Всплеск ярости и попытка выстрелить из последних сил в того, кто причинил ему такую невыносимую боль. Тьелпе не помнил, попал ли он в цель. Попали ли в цель еще несколько стрел, которые он успел выпустить до того, как начал терять сознание и рухнул на мостовую. Мечущийся, обезумевший под ним конь... Воспоминания слились в один очень яркий клубок боли, непонимания, отчаяния, ярости и страха.

Отредактировано Тьелперинквар (2015-04-15 19:56:06)

Из кошмарных воспоминаний Тьелпе вырвался в одно мгновение. Как будто бы на него вылили ведро холодной, очень холодной, ледяной воды. И все пропало, однако осталось это ощущение холода, сковывающего движения, мешающего дышать и в то же время моментально обостряющего восприятие и пробуждающего сознание. Он не сразу понял, что это такое, когда уже был захвачен чужими эмоциями, чужой болью. Но если раньше девушка пыталась ему помочь, то теперь она как бы эмоционально отстранилась от него. Тьелпе кинулся следом и получил в лицо как ведро ледяной воды: "Как ты мог?!"
Что мог?! Нолдо никогда и никто не задавал этого вопроса. И он сам никогда его себе не задавал. Он старался забыть и не думать о том кошмаре, которого не смог понять и осмыслить, и потому просто отодвинул его от себя подальше. Забыть о том, что по молодости лет считал себя никчемным воином, павшим в первые же минуты сражения, стыдился этого и гнал от себя подальше неприятные воспоминания. Именно потому потом он так рвался вперед, так торопился что-то сделать и где-то поучаствовать, чтобы загладить, искупить и исправить. И не добившись своего, начал ощущать себя полным ничтожеством, ни на что не способным и никому не нужным.
Но это? Что значит, как ты мог?! Что мог?!
- Он же первый начал! - растерянно выкрикнул Тьелпе, как обиженный ребенок, который получил наказание за то, за что обычно получал только похвалу. - Я ничего ему не делал, он сам начал стрелять в меня! Первый! Мне было очень больно и не хотелось ни о чем думать, кроме того, чтобы...
И тут нолдо понял, что попустил очередной удар сердца, потому что осознание пришло мгновенно и совершенно неожиданно. Если бы он сказал, что опасался за свою жизнь, его бы еще можно было понять. Или сказал бы, что поверил призывам нолдарана, что кто не с ними, тот враг и пособник врага. Однако в тот момент им двигала ярость. Дикая ярость за то, что ему причинили боль. И эта ярость полностью отключила его сознание, заставив желать только одного - отомстить. И тут Тьелпе самому стало страшно. Получается, что он обезумел настолько, что был готов убить первого, кто причинил ему боль?! Не врага, а просто в ответ на... на что? Он ведь не думал в тот момент об опасности или о том, что что-то угрожало его жизни, однако стрелял.
- Я... я не хотел... - растерянно пробормотал он, понимая, что правдой это было только наполовину. Он действительно не хотел убивать. Он не думал о том, что убивает или может убить. Но ярость и злость, их-то никуда не денешь, они были...
- Я не желал никому смерти... - в отчаянии выкрикнул Тьелпе, и это было чистой правдой. Не желал, и все же мог ее принести. Чувство вины, доселе никогда не посещавшее его, медленно, но верно затапливало душу, проникая во все ее уголки. И как это он раньше не понимал, ЧТО ИМЕННО сделал?! Он... убил? Он был УБИЙЦЕЙ? Как Моринготто? Вина медленно сменялась отчаянием и ужасом от пришедшего осознания.
Тьелпе выпустил руки девушки и закрыл лицо руками. Ему хотелось спрятаться. От всех. От себя. О того, что случилось, ибо оно было ошеломляюще ужасно.

Феанаро был для Тьелпе величиной недостижимой. Он не только любил деда до потери сознания, но также уважал его, восхищался, преклонялся перед его талантом. И если бы хоть кто-то посмел не то, чтобы слово сказать против, а даже просто криво посмотреть, внук вступился бы за дедушку всеми доступными ему средствами. И речь шла не только о чести семьи, которую в него вдалбливали с самого раннего детства. Он просто любил Феанаро, несмотря на его суровый нрав и тяжелый характер.
В первый раз в жизни кто-то посторонний посмел высказаться против нолдарана, и Тьелпе совершенно никак на это не отреагировал. Знаменитая семейная вспыльчивость осталась не у дел. Нолдо не только ничего не сказал, но он даже не испытал ничего в ответ на слова девушки. Где-то в сознании промелькнула холодная мысль: "Она права", но даже эта мысль не вызвала никаких эмоций. Да, это так. Да, Феанаро начал первым, убив короля телери у всех на глазах. Это было ужасно. Но это было сейчас так неважно. Важнее и страшнее было чувствовать кровь на собственных руках. Ощущать себя убийцей. И понимать, что это уже невозможно изменить. Никогда.
Он подумал, что Малвен теперь оттолкнет его, он и сам бы так поступил на ее месте. Однако она сделала все с точностью до наоборот, вцепившись в него. Не до конца понимая, что он делает, Тьелпе потянулся к ней и обнял, пытаясь то ли защитить ее, то ли спастись самому от того, что их внезапно настигло.
"...ты его убил" - метались в сознании слова целительницы, и Тьелпе лихорадочно начал искать в своих воспоминаниях хотя бы лицо этого несчастного корабела. Все пропадало в круговороте эмоций, событий, лиц. С трудом, но все же удалось выудить из глубин памяти тот момент, как он стреляет, а телеро, взмахнув руками, падает. Еще раз, и еще, и еще... Убийца. Он убил его.
- Прости меня... - прошептал Тьелпе, обращаясь неизвестно к кому. - Я не хотел... я не хотел убивать... я не могу... не хочу...
Если бы он только промахнулся, но память услужливо повторяла, как стрела пролетает свой путь и впивается в тело моряка, лица которого его убийца даже не увидел. Тьелпе застонал, а потом завыл от отчаяния. Лучше бы он умер тогда. Лучше бы гарпун попал не в ногу, а прямо в сердце. Теперь бы ему не было так больно и отвратительно. Теперь бы этот неизвестный телеро мучился бы совестью от содеянного, а не он.
- Я не хочу, чтобы ты умирал... - пробормотал он, обращаясь к своей неизвестной жертве. - Я никогда больше так не поступлю, правда, никогда... прости меня!
Слезы катились по щекам, но эльда этого не замечал. Содеянное переживалось им настолько остро, что потрясение рисковало свести на нет все усилия по излечению. Впрочем, он не желал излечиваться. В этот момент Тьелпе совершенно искренне жаждал смерти. Своей собственной.

Тьелпе стремительно тонул в океане отчаяния, захватившем его после того, как он ощутил себя убийцей. Постепенно все окружающее покидало его, становилось все дальше и дальше, но он этого уже не замечал. Не стало прекрасной девушки-видения, не осталось и воспоминаний о том страшном дне, угасали картины его преступления. Серая удушливая мгла обступала его со всех сторон, и он был в ней один, как и было положено убийце. Он это заслужил. И он не думал о спасении. Он даже не допускал, что оно возможно. Феанаро и его сыновья поклялись отомстить убийце Моринготто, и все, кто пошли за ними, жаждали отмщения. Убийца не заслуживал прощения. Моринготто не заслуживал прощения. Сам Тьелпе тоже теперь не заслуживал прощения. Ибо став на одну планку с Врагом, он приравнял себя к нему в своем преступлении. Наказанием могло быть только одно. Убийца заслуживал только смерти.
Нолдо не знал как выглядит смерть изнутри. Раньше ему казалось, что это должно сопровождаться огромными физическими страданиями, гораздо большими, чем ему уже пришлось пережить в лазарете. А это ведь были только раны, опасные, но не смертельные. Смерть должна быть намного мучительнее всего, что только мог представить себе еще живущий. Однако теперь Тьелпе начала видеться смерть совсем иначе. Смерть казалась ему серой удушливой мглой, когда не видно ничего не то что в шаге - в полшага от себя. Когда все звуки исчезли, и эта тишина звенела в ушах так, что казалось голова сейчас лопнет. Когда тебе хочется вдохнуть, но ты чувствуешь, что не можешь, что воздуха вокруг тебя становится все меньше и меньше, и через несколько вдохов он иссякнет совсем. Когда ты один во всем мире, и никто никогда больше не придет к тебе, ибо ты - убийца, и ты это заслужил.

А потом он услышал голос. Услышал, или только почувствовал? Увидел свет вдали. Или только ощутил его отблески? Что-то тянулось к нему через окружавшую его серую хмарь, тянулось настойчиво и уверенно. Тьелпе не нашел в себе сил потянуться навстречу, но и не смог сопротивляться этому настойчивому зову. Он позволил тянуть себя и тянуть, до тех пор пока мгла не стала отступать, сменяясь на картины леса, того самого прекрасного леса, который показала ему Малвен. Но как же так? Она не могла быть тут! Он не заслуживал того, чтобы даже находиться с ней рядом. Это все ему только кажется. Только кажется... Но пусть хотя бы мгновение, хотя бы глоток воздуха, чудесного воздуха, не отравленного пролитой кровью и преступлением. Одно мгновение...
Он почувствовал уже знакомый запах дивных волос своей целительницы за долю мгновения до того, как пришел в себя и открыл глаза. С трудом понимая, что происходит и где он находится, Тьелпе ощутил легкий поцелуй на своем лбу и подумал, что, может быть, еще получит право жить. Ему очень хотелось прикоснуться к девушке и убедиться в том, что она по-прежнему на самом деле существует. Однако он не посмел, да и сил на такой подвиг у него в тот момент совершенно не было. Он ощущал ее рядом и боялся не то, чтобы пошевелиться и слово сказать, он даже думать и дышать боялся, чтобы только ее не спугнуть. Только смотреть, и он смотрел, смотрел на нее так, как будто от этого сейчас зависела вся его жизнь. Или же так было на самом деле?

Тьелпе смотрел на свою спасительницу, не отрывая глаз. Она что-то говорила, но нолдо слышал только ее голос, интонацию, слова были не важны сейчас, что бы они ни значили. Только этот взгляд, голос, прикосновения… Весь мир до и весь мир после перестали существовать ради этого единственного мгновения, в которое спрессовалось все – убийство, одиночество, страх, осознание, раскаяние, желание умереть и острая жажда жизни. Жизни, олицетворением которой стала эта неожиданная девушка-видение, так случайно оказавшаяся на его пути и изменившая в нем все.
- Спасибо тебе… - прошептал все-таки Тьелпе. – Спасибо… за все!
Медленно, сопротивляясь изо всех сил, но он все-таки возвращался к действительности. К навсегда теперь изменившейся действительности, но все же мало похожей на сказку. Напротив, теперь еще более непохожей. То, что он совершил, останется с ним. А тот свет, ради которого он вернулся, принадлежал этой девушке. Она уйдет и унесет его с собой, оставив нолдо там, где он и должен был находиться – во тьме и одиночестве. С детства его учили быть сильным и не плакать, когда было больно. С детства ему внушали, что гордость должна быть несгибаемой, даже если душа рвется на части. И когда тебя бьют, удар надо встречать достойно. Малвен спасла его лишь потому, что была целительницей и должна была исполнить свой долг. На самом деле синдэ будет его теперь ненавидеть и презирать. Ненавидеть за то, что он сделал, а презирать за то, что не нашел в себе сил с этим жить. А потому незачем было тешить себя пустыми надеждами, делая только больнее. Удар надо встречать грудью, а не прятаться от него, боясь боли. Больно было уже сейчас, от одного только осознания, что ему придется потерять свой Свет во второй раз в жизни. Однако гордость требовала найти в себе мужества и смириться с неизбежностью. Усилием воли Тьелпе заставил себя закрыть глаза, приближая ужасную минуту, но не давая себе больше от нее уклоняться.
- Ты – мой Свет… - прошептал он с глубокой болью. – Я всегда буду во Тьме без тебя…
Однако глаза не открыл. А по щеке покатилась одинокая предательская слеза. Эльда чувствовал, как она медленно стекает, и понимал, что это был конец для этой чудесной сказки, которой он не заслуживал.

Спал Тьелпе долго. Потом просыпался, потом спал снова, видимо, уже безо всяких чар. В один из таких периодов к нему заходил посетитель, однако застав раненого спящим, довольствовался лишь тем, что расспросил целительницу о состоянии его здоровья и перспективах излечения. Позднее посетитель зашел снова, и Тьелпе до сих пор с неудовольствием переваривал содержание этого разговора.
Если честно, Турукано Нолофинвион был последним, кого раненый ожидал тут увидеть, хотя это и было совершенно нелогичным: весь лагерь знал о посольстве, отправившимся за случайно встреченным отрядом местных. Еще меньше нолдо жаждал увидеть родича, который тут же оправдал это нежелание своими совершенно нелепыми и неуместными вопросами, которые, если честно, совершенно разозлили Тьелпе. Ну вот кто, скажите, дал "любимому" дядюшке право выспрашивать у него, как он тут оказался и почему?! Его-то это как касается? Шел своей дорогой, вот бы и шел! А он еще высказал, видите ли, мнение, что после случая с Майтимо подобное поведение вообще было недопустимо. Ага, его точка зрения тут реально кого-то интересовала! И то, что он был старше, не давало ему права распоряжаться. От злости и раздражения, накопившегося за все последнее время, Тьелпе высказал родичу все, что думал про него, его визит и их дальнейшие взаимоотношения. После чего, впрочем, получил адекватный ответ. Турукано заявил, что не собирается с ним тут ругаться и выяснять отношения, однако просил бы принять во внимание несколько моментов. Во-первых, королю Тинголу было все известно об Альквалондэ, и он не выкинул их из Дориата исключительно из жалости и благородства, однако им придется уехать, как только Тьелпе будет в состоянии передвигаться. Одного его Турукано ни за что не отпустит, и если у того хватит глупости на этом настаивать, то он попросту применит силу, невзирая ни на что. И посмотрит потом, что скажут на это Куруфинвэ и Феанаро. Нолдо заявил, что пусть только посмеет поднять на него руку, но в глубине души чувствовал, что у него просто не хватит физических сил и сопротивление будет позорно подавлено, что еще более унизительно, чем просто молча согласиться на предложенные условия. И кроме того, за подобное идиотское поведение отец ему вообще голову оторвет, собственноручно. Да и в плен больше не хотелось, почему-то... От этого на душе было скверно, но как ни старался, Тьелпе не нашел ничего, что можно было бы противопоставить. Он просто вынужден будет подчиниться и уехать отсюда вместе с этой идиотской компанией. Оставалось только надеяться, что Турукано не придет в голову навещать раненого еще, хватит того, что придется ехать вместе.
Второй вопрос, который тоже мучил Тьелпе и портил ему настроение, была его целительница, которая продолжала самоотверженно за ним ухаживать. Она приходила и на следующий день, и еще на следующий, однако после того, что случилось, раненый замкнулся в себе и к общению больше не стремился. Более того, он этого общения как будто избегал. Делал вид, что спит, как только Малвен появлялась у его постели. Или же молчал, уставившись в какую-нибудь точку, которая его в тот момент совершенно не интересовала. Если честно, Тьелпе предпочел бы остаться без помощи, только бы она больше не приходила. Видеть ее было невыносимо больно. Потому что память услужливо возвращала его к тем моментам, которые они пережили вместе. Однако разум и воля заставляли вычеркнуть ее и больше никогда не думать о том, что тебе недоступно. Не сметь думать. Не сметь мечтать. Не сметь даже смотреть на нее, потому что взгляд выдавал бы, что на самом деле он панически боится никогда ее больше не увидеть. Но он даже себе запрещал думать об этом страхе. Еще немного, и он уедет отсюда. Хоть с Турукано, хоть с орками, хоть лично с Моринготто. Но уедет, и эта пытка прекратится. Потерять ее было так больно, что Тьелпе жаждал сделать это как можно скорее, чтобы боль накрыла с головой и хотя бы ненадолго дала отупляющий отдых. Он забудет ее. Должен был забыть. Он был ее недостоин, а значит, они друг для друга не существовали.

Она пришла опять. И на этот раз, к большому удивлению раненого, была очень сильно недовольна. Он не открывал глаз и не видел ее, как всегда надеясь, что она уйдет, решив, что он спит. Однако раздражение чувствовалось и в голосе, и даже просто так ощущалось Тьелпе почти физически. То ли она так сильно нервничала, то ли это он со своей стороны был предельно накручен и потому стократ реагировал на малейшее проявление негативных эмоций.
Говорила она на очень странном языке, однако, понять ее худо-бедно было можно. Только вот не очень хотелось, потому что из ее слов выходило, что все его манипуляции оказались раскрыты. С одной стороны раненому стало ужасно стыдно, он даже побоялся, что она сможет заметить это, но отворачиваться было уже поздно. Ему не хотелось обижать девушку, которая столько сделала для него (даже если не брать в расчет все остальное), но он понимал, что она не могла не обидеться на столь тотальное игнорирование любой попытки пообщаться. А общаться, открыть ей то, что он на самом деле думал и чувствовал... Проклятье! Ну почему нельзя было уехать прямо сейчас?! Погрузили бы его на лошадь и увезли молчаливым бревнышком. Он бы даже возражать не стал. Пусть это было бы ужасно больно и плохо, потерпел бы. Все лучше, чем это невыносимое мучение.
А Малвен тем временем не только не уходила, но и уселась у кровати с явным намерением настоять на своем. В Тьелпе внезапно проснулась его родовая вредность, и он решил было, что не откроет глаза даже под угрозой мгновенной физической расправы, он даже голову попытался втянуть в плечи, что вообще было нелепо для того, кто притворялся спящим. Однако непроизвольно он пошевелил рукой и нечаянно коснулся сидящей рядом девушки. Быстро отдернул руку и от неожиданности открыл глаза, в которых стоял страх и страдание. Страх от того, что руку он отдернул недостаточно быстро, и целительница успела заметить нежное поглаживание, которое получилось как-то само собой, до того, как сознание заставило это прекратить. И страдание, ибо лгать ей и делать больно было так тяжело, что ничего хуже Тьелпе никогда еще не испытывал.
- Прости... - прошептал он. - Прости... Я понимаю, что ты не понимаешь меня... Но я больше не причиню тебе боли... никогда... - Он говорил медленно, не в силах оторвать от нее взгляда, хоть и пытался это сделать. - Я делаю тебе больно... я не хочу... ты должна уйти... так будет лучше... ты не можешь, не должна... ты - лучше всех, самая лучшая... а я... тебе не место здесь! Но ты все равно не понимаешь! - в отчаянии выкрикнул напоследок раненый и резким движением отвернулся к стене, подавляя стон, но уже найдя в себе сил на столь резкое действие. Он потянул на себя одеяло, стремясь закрыться с головой, спрятаться, уйти от неприятного разговора, не зная, как сделать так, чтобы Малвен при этом не пострадала.

Девушка не уходила. Напротив, она что-то говорила в ответ, отдельные слова долетали до раненого, позволяя в общем и целом догадаться, что она и не собирается уходить. Одеяло не помогло, ибо целительница наклонилась ближе, опершись рукой о постель с другой стороны лежащего, как это делала когда-то мама. Это неожиданное сравнение оказалось последней каплей. Нолдо не выдержал и зарыдал под одеялом, прижимая руки к лицу.
- За что! Ну почему... за что мне все это... - бормотал он сквозь рыдания, - за что... почему я должен был все потерять... все... а теперь еще и тебя... я больше не могу... не могу... не хочу... я этого уже не выдержу... я не могу тебя потерять... почему я должен?

Отредактировано Тьелперинквар (2015-05-11 15:35:11)

Истерика сбросила накопившееся напряжение и неожиданно отрезвила сознание. Тьелпе, который разучился плакать наверное в глубоком детстве, резко пришел в себя и с ужасом осознал, что происходит. Он позорно рыдал, а девушка его, нет, к счастью, не успокаивала, но пыталась привести в чувство. Слова чужого языка проникали в сознание медленно и с трудом, однако их оказалось достаточно, чтобы не только вспыхнуть от стыда (благо под одеялом было не видно), но и мгновенно испытать острый приступ бешенства. Кто она вообще такая, чтобы указывать ему? И что она там позволяет говорить себе о взрослении? Эта девчонка читает ему, принцу Первого Дома, какие-то нотации??? Еще совсем небольшое время назад в такой ситуации Тьелпе бы просто устроил скандал, наговорил гадостей и велел бы ей убираться отсюда и больше никогда не приходить. Какое-то время назад такой ситуации вообще никогда не возникло бы.
Нолдо чувствовал, как гнев мгновенно высушил слезы, однако при этом ощутил нежное прикосновение ее руки, погладившей волосы... Гнев оказался проглочен вместе со всеми обидными словами, которые крутились на языке. Остался только жгучий стыд и сожаление, что он позволил себе так распуститься перед Малвен, и она теперь будет думать о нем, что он - тряпка и нытик. В довершение к тому, что считала его убийцей.
Тьелпе осторожно, чтобы нечаянно не ударить и не толкнуть девушку, стянул одеяло с лица и попытался повернуться обратно на спину. Слегка побледнел, но смог сделать вид, что ему это совершенно не тяжело и не больно.
- Прости, - медленно сказал он, снова поймав дыхание. - Больше такое не повторится. Никогда. - Тьелпе заставил себя посмотреть ей в глаза: нечего прятаться, виноват - отвечай, его учили только так.
- Я хорошо себя чувствую, можешь не беспокоиться. Мне ничего не нужно, - слова прозвучали немного с вызовом, но в глазах читалось искреннее раскаяние и сожаление. Вот теперь-то она точно преисполнится к нему презрения и уйдет. И все будет так, как должно быть.

Отредактировано Тьелперинквар (2015-05-11 16:13:00)