Тихонько шелестела листва за окном, волнуясь от легкого ветерка. День начал тускнеть, неумолимо скатываясь к вечеру. Нерданэль собиралась уже, еще немного поработав в мастерской, ложиться спать, когда пришла весть. Весть, которую мать уже и не ожидала, наверное, услышать. Весть от которой сердце в груди застучало отчаянно, словно попавшая в силок крохотная птичка.
"скоро жди домой сына, Нерданэль".
Всего лишь пять слов, но как много значили они для истерзанного тоской сердца! Сколько краски вернули они в жизнь женщины, чьи дни тянулись серой вереницей без тех, кого она любила даже больше, чем саму жизнь. Иногда ей даже самой хотелось уйти в Чертоги, сдаться, чтобы иметь надежду на встречу, которой она лишена были при жизни.
Инструменты упали на пол, смахнутые с рабочего стола неверной рукой. Но Нерданэль не обратила на это ни малейшего внимания. Она не знала, кого из ее детей отпустил Намо, но любого готова была встретить одинаково радушно, прижать, наконец, к груди, поцеловать. Она так долго ждала...
Женщина выбежала к калитке, ведущей к их дому, едва не упав второпях на ступеньках. Глаза до боли, до рези всматривались вдаль, ожидая увидеть знакомый силуэт. Кто же, кто?

Калитка скрипнула, отворяясь. Противный звук несмазанных петель, раньше резавший уши, теперь звучал едва ли не сладкой музыкой. Руки так и не дошли до того, чтобы взять масленицу и разобраться. Мальчишки все обещали да обещали, но позабыли, как и многое другое. Да и зачем, если нолдиэ больше не жила в этом доме? Он перестал быть ее в тот самый миг, когда сыновья и супруг отрезали себе путь обратно в Альквалондэ, с тех пор все в нем покрывалось пылью. Относительно жилой можно было считать лишь мастерскую, в которой Нерданэль еще работала иногда.
Сердце забилось часто-часто, с силой ударяясь о ребра. Эту рыжую шевелюру она узнала с первого взгляда. ее Майтимо, ее первенец. Глаза видели смутно от стоящих в них слез, но материнское сердце не могло ошибаться. Не близнецы же это, в конце-концов.
Шел так неуверенно, будто бы сомневался, стоило ли вообще сюда возвращаться. Сердце кольнуло дурное предчувствие, а грудь сжали стальные обручи, мешавшие дышать. Не верит? Считает предательницей, как его отец?
Amme... Услышать это полузабытое слово... Так странно и дико, но остро приятно.
Эльдиэ почти бежала навстречу своему сыну, но буквально в шаге от него замерла, не решаясь преодолеть это короткое расстояние. Хотелось прижать его к себе, расцеловать, почувствовать родное тепло, убедиться, что это не сон... Но было страшно. Нерданэль изменилась за эти томительно долгие годы, изменился, наверняка, и Майтимо. Не оттолкнет ли?
- Yondo... - охнула женщина, едва не падая от охватившего ее волнения.

Дом сегодня не пустовал только лишь благодаря случайности: женщина забрать кое-что из инструментов. Мелькнула вдруг мысль, что было бы, сложись все по-иному. Пришел бы Майтимо в дом деда или позвал бы мать?
Сын замер на том месте, где стоял, когда, подняв голову, увидел Нерданэль. Женщина, едва не споткнувшись о приподнявшуюся плитку, остановилась в паре шагов от него, словно что-то мешало эльдиэ преодолеть их. Волнение ли, страх или нечто иное, но томительно долгое мгновение мать и сын смотрели друг другу в глаза. Кровь отлила от лица, ноги перестали слушаться. Хотелось сделать еще хоть полшажочка вперед, но не выходило. Эльдиэ, снова споткнувшись, протянула руку вперед, желая ухватиться за плечо Майтимо, но промахнулась. Двух ударов сердца хватило ему, чтобы оказаться рядом, подхватить, не давая упасть, прижать к себе.
Нерданэль судорожно всхлипнула и прижалась к сыну, вздрагивая от едва сдерживаемых рыданий. Руки слепо забродили, прошлись по спине, по плечам, по огненно-рыжим волосам. Эльдиэ отстранилась, поймала в дрожащие ладони лицо сына и принялась покрывать поцелуями его щеки, лоб, нос - куда попадала.
- Ты вернулся, сынок... Теперь мне хорошо.

- Я ждала... - выдохнула Нерданэль, не умея сдержать слез. Это были чистые, светлые слезы радости. На восемь осколков разлетелась душа эльдиэ много лет назад, и сейчас один из них встал на место. Оставалось еще семь... Хотя, признаться, после слов перед Форменосом и Исходом женщина и не надеялась снова обрести целостность и гармонию, заставила себя смириться с тем, что придется жить с душой, один из кусочков которой будет отсутствовать.
Нолдиэ не могла остановиться. Слезы градом текли по бледным щекам, а руки беспокойно касались сына, словно Нерданэль хотела убедиться, что это действительно он, а не сладкий сон. Нолдиэ покрыла все его лицо быстрыми поцелуями, десятки раз коснулась волос, погладила по плечам, все никак не успокаиваясь. Сын разгладил кончиками пальцев залегшую между бровей тревожную складочку. Будто могло это стереть всю боль, всю тоску ожидания... Он, кажется, растерян так же, как и она сама. Столько слов было придумано для этой встречи, но все они разлетелись, потерялись, забылись...
- Главное. что я дождалась... - сквозь слезы сказала эльдиэ, поднимая руку и в очередной раз касаясь волос Майтимо, убирая с лица непослушную рыжую прядку.
- Так пусто и пыльно, - смущенно призналась Нерданэль, краснея и отводя глаза. Ей стало стыдно вдруг за то, что она ушла к отцу, что не смогла продолжать хранить семейный очаг, сочтя его потухшим. - Я... - нолдиэ замялась. - Я бывала только в мастерской, - дальше пройти просто не было сил. Слишком много воспоминаний осело разноцветной пылью на стенах, на мебели... Они терзали душу так, что уйти казалось единственным спасением от безумия.

Нерданэль поймала растерянный, робкий и какой-то беспомощный, и сердце взвыло от тоски и дурного предчувствия. Значит, она не ошибалась ни тогда, ни все эти годы… Эльдиэ попыталась ободряюще улыбнуться сыну, но вышло как-то тускло и неестественно.
- Нет, - покачала головой женщина. – Я жила почти затворницей, да и не хотела слушать тогда. Слишком страшно мне было узнать, наверное. Хотелось помнить вас живыми и веселыми, моими мальчишками, а не представлять, что сотворилось с вами там, далеко. И не просыпаться в холодном поту от кошмаров.
Арафинвэ хотел рассказать, но Нерданэль тогда остановила его, попросив оставить в неведении и не терзать сердце и душу.
- Я все знаю, Нэльо, - прошептала женщина, снова касаясь холодными пальцами щеки сына и нежно проводя ими по теплой коже. – Я знаю, что ты все равно любишь меня, потому что я твоя мать. Но я все равно очень виновата, что не сберегла вас, не сохранила семьи. Как бы мне хотелось прощения…
Долгими бессонными ночами эльдиэ раз за разом воскрешала в памяти свой последний разговор с супругом. Горький, отчаянный, полный любви, уживающейся с осознанием того, что родной эльф предал тебя.
- Вас, - упрямо повторила нолдиэ. Слезы с новой силой заструились по щекам, но не было сил стереть все. Все тело казалось непослушным, слабым и словно чужим. – Он так сказал… Может, твой отец не так и ошибался? Может, я могла уберечь вас, если бы ушла тогда в Исход? – женщина нахмурилась, с трудом подняла руку и погладила Майтимо по волосам. – Ну что ты, что, родной? Тоже хочешь расплакаться вслед за мною? Не стоит…
Глупая, беспочвенная надежда… Брак Нерданэль и Феанаро распался еще до Форменос, ибо женщина бесконечно устала. Не было у неё более сил сдерживать пламенный норов супруга и оберегать его от глупых, поспешных решений. Полыхавший в его груди пожар подавил теплый огонек, горевший в душе жены. Стоило ли даже сомневаться, что даже спасти Амбарто она не смогла бы, потому что не остановила бы руку супруга, когда он спалил корабли в Лосгаре вместе с одним из своих детей? Когда эльдиэ узнала об этом от Намо, позволившего короткую встречу с младшим сыном… Все внутри Нерданэль обратилось в пепел, и более она не пыталась узнать хоть что-то об ушедшей семье.
Полузабытое ощущение тепла и нежности, мягкие касания тонких пальцев к пушистым огненным прядкам, сплетающиеся под ними тонкие причудливые косички и молчание, которое было уютно. Так жаль было, что неосторожное слово разрушило эту хрупкую идиллию.
- Ты лжешь мне, чтобы не волновать, - сквозь слезы промолвила нолдиэ. – Можно привыкнуть к искалеченному телу, Нэльо, но что делать с душой?

- Расскажи о себе? – попросила Нерданэль. Она не знала, сумеет ли выдержать, примись Майимо рассказывать о судьбе, постигшей его братьев, но первенец ее и Феанаро стоял сейчас на ведущей к дому дорожке почти такой же, каким и был прежде. За него сердце матери немного успокоилось. Теперь она хотела знать о горестях, которые постигли ее лисенка в чуждых землях, чтобы разделить их с сыном. Женщина видела внутри него неизбытую боль, какой-то надлом, который хотелось исцелить любовью и нежностью.
- Ты разве не знаешь? – с болью спросила Нерданэль. Ей казалось, что Нэльо должен понимать, хотя сердце вдруг встрепенулось радостно, робко надеясь, что ему даже и мыслей в голову не приходило о предательстве. – Ты знаешь, сынок. Ты уже давно взрослый, ты видел жизнь и все понимаешь… - слёзы снова предательски пробрались в голос, заставив его дрогнуть. – Одному осколку моего вдребезги разбитого сердца уже никогда не встать на место. Он не простит меня, как не простит, боюсь, и Куруфинвэ. Они так похожи…
Атаринкэ казался матери почти точной копией отца, разве что сын приобрел все же в характер малую каплю материнской мягкости.
- Да, - выдохнула женщина, дернувшись от собственных слов и вспыхнувших воспоминаний, как от пощечины. Хотя… Эльдиэ непроизвольно коснулась рукой скулы, потерла кожу, которую словно жгло. Майтимо молчал, и эльдиэ страшилась нарушить ее, разорвать даже неосторожным вдохом. О чем думал в этот момент ее сын? По лицу ведь и не прочтешь…
- Я знаю, что он был настолько упрям и горд, что не позволил бы себе и мысли допустить о том, чтобы быть неправым, - губы эльдиэ болезненно искривились. – Последние годы рядом с ним превратились уже в муку. Знаешь, мне иногда был понятен и близок поступок Мириэль. Не будь вас всех…
Нерданэль столько раз возвращалась мысленно к судьбе матери своего беспокойного супруга. Рождение семерых детей, борьба с характером Феанаро и прочее, прочее, прочее… Нолдиэ истончилась и была не раз близка к тому, чтобы уйти добровольно. Но всякий раз сердце сжималось от мысли о том, как больно будет от подобного решения близким, и это сдерживало надежнее цепей и замков.
- Ты ведь сильнее меня, лисенок… - старое, детское прозвище. Так она называла Нэльо совсем еще крошкой. - Но если хочешь, то и вправду поплачь, наверное. Если так станет легче, - Нерданэль видела, как сын судорожно стискивает зубы, как прячет злые, жгущие глаза слезы. Это пугало.  Рука снова коснулась его щеки, погладила скулу, прошлась нежно по лбу, отбрасывая с него пушистые прядки.
- Я знала это с самого начала, понимаешь? – женщина крепко прижалась к сыну, будто вновь испугавшись, что он может истаять, пропасть. – Как бы мне хотелось забрать твою боль себе, родной мой… Хотя бы разделить, чтобы тебе не было так мучительно больно… - эльдиэ поклялась себе, что вылечит душу своего первенца, чего б ей это ни стоило. Все они, все семеро, пострадали из-за их с Феанаро ошибок.

Князь Феанаро, мы вместе сгорим
На алтаре, где бок о бок стоим
Счастье безумия, ярости свет
Выше награды для нас больше нет.
Нерданэль видела, что сын растерялся от вопроса, хотя и не понимала, отчего.
- Я хочу знать, что произошло с тобой, Майтимо, с тех пор, как вы покинули меня? - женщина видела, что сын колеблется, видимо, не желая ранить ее. Спрашивать? Но она не знала, о чем, а потому замолчала. Хотелось узнать все и сразу, но было страшно. Сердце рвалось на части от томительного желания прикоснуться к правде и острого страха перед нею. Нерданэль невольно задумалась, а хотелось ли ей в действительности знать? Наверное, все же стоило продлить свое неведение, потому что судьба старшего сына должна была переплестись с судьбами младших.
- Был ли ты счастлив там, сынок? - в одном вопросе уместилось все, что важно было сейчас для матери. Если дитя счастливо, то и сердце его родительницы будет биться спокойно и ровно.
- Надеюсь, все же свет моего фэа нашел отражение в его, - вздохнула эльдиэ, говоря о своем сыне. - Предательство? Разве ты не считал ни тогда, ни сейчас мой поступок постыдной слабостью? Трусостью? Ошибкой, за которую твой отец обещал выжечь каленым железом воспоминания обо мне из своего сердца? - нолдиэ снова дернулась, вспоминая тот разговор. Они любили по-прежнему, но чувство это стало горьким, разбившись, как волна о берег, о твердость и непримиримость характера Феанаро.
- Нет, - поспешно, слишком поспешно ответила эльдиэ, понимая, что выдала себя. Пару мгновений подумала, глядя на лицо сына, на котором видела отражение бушующего в его душе гнева, и все же призналась, решив быть с ним честной до конца. - Я не думаю, что он хотел этого, лисенок. Просто я встала у него на пути, и он смел меня, как сметал обыкновенно все препятствия, - пальцы продолжали поглаживать щеку, а глаза подернулись поволокой застарелой боли. Феанаро тогда вспылил, видя, что жена в кои-то веки гранитно тверда, и попросту махнул рукой, задел ее, оттолкнул, не рассчитав силы, что таилась к руках кузнеца.
- Он... - хотела спросить, жив ли Феанаро, но горло сдавило судорогой. Неожиданно женщина заговорила, тихонько, нараспев, будто напевая:
Каяться я не буду
Жребий уж пал на землю
Ты меня не забудешь
А мне теперь нет спасенья
Ты будешь помнить, я знаю
Отца своих сыновей
Недаром Мудрой назвали
Прекрасную Нерданэль
Ты будешь помнить о битвах
Которых ты не видала.
Проводи все ночи в молитвах,
Тебя не услышат Валар.
О смерти ты будешь помнить,
Как один за другим
Падали твои дети
Под тяжестью Клятв своих...
О ненависти не забудешь,
Что нашей подругой стала
Я вижу, тебе слишком больно,
Не поднимай покрывала...
Эту песню сложили о ней телери, ее пела для нее леди Эарвен. Теперь слова ее срывались камнями с губ самой нолдиэ, опадая тяжелыми каплями. Нерданэль погладила Майтимо, прижавшегося к ее ладони по теплой щеке. А по лицу эльдиэ вновь катились слезы.
- Ты просто запутался, мой мальчик, - тихо сказала женщина. Ее лисенок, кажется, и вправду не понимал теперь, кто он и какой он. Сильный ли, слабый ли, цельный ли или треснувший внутри. Душу его теперь придется собирать по кусочкам.
- Справиммся, - твердо сказала Нерданэль. Теперь она действительно была не одна, хотя и боялась, как примут эльдар ее вернувшегося сына. - Неужели ты так и не понял, что семья нужна для того, чтобы делить горести и радости? Закрой глаза, - нолдиэ мягко коснулась плеч сына, заставляя его откинуться назад и снова положить голову ей на колени. Дождалась, пока Майтимо закроет глаза и тихонько запела. Колыбельную, которую пела ему еще в детстве, когда он был еще совсем крошкой. Добрую, светлую, нежную, полную материнской любви:
Сон приходит на порог.
Крепко-крепко спи ты.
Сто путей,
Сто дорог,
Для тебя открыты.
Все на свете отдыхают:
Ветер затихает,
Небо спит,
Солнце спит
И луна зевает.
Спи, сокровище моё,
Ты такой богатый:
Все твое,
Все твое,
Звезды и закаты.

- Показать? – переспросила Нерданэль, хотя и вполне поняла, что хотел сказать Майтимо. Он предлагал ей открыть свой разум и дать воочию увидеть, что происходило в Эндорэ. Женщина снова задумалась, борясь с искушением и пониманием того, какую боль причинит ей это знание. Несколько минут она размышляла. В конце-концов, ей все же придется столкнуться с жестокой правдой, но сейчас эльдиэ не чувствовала себя готовой. Возможно, позже, когда хотя бы семь из осколков ее сердца встанут на свои места.
- Покажи мне, что хорошего было там? – попросила, наконец, нолдиэ. – Я хотела бы знать все, но не желаю, чтобы ты вспоминал боль и смерть.
Сама Нерданэль, наверное, все же выдержала бы эти картины. Вот только сердце бы рвалось на части от того, что невозможно ей разделить со своим первенцем эти страдания, унять их, разделив с ним на двоих. Снова острое чувство беспомощности пронзило грудь, как стрела.
- Самое главное, что твое существование там не было беспросветно, как я боялась того, - краешками губ улыбнулась через силу эльдиэ, чувствуя, что сын то ли недоговаривает ей чего-то, то ли и сам не знает ответа на вопрос и начал задумываться об этом только сейчас, когда мать озвучила его. – А Финьо? Вы встретились снова? – они ушли в Эндорэ разными путями. Нерданэль не знала, не пройдет ли трещина после льдов, после Лосгара, о котором она слышала от младшего сына, в их дружбе. Хотелось верить, что они все же сумели преодолеть это.
- Спасибо, что понял меня, - тонкая ладошка снова коснулась щеки Нэльо и мягко ее погладила. - С первого мига нашего знакомства, - вздохнула женщина. – И тогда, вставая у него на пути, я знала, что он откинет меня. Надеялась, наверное, на какое-то чудо. Но его не произошло, - эльдиэ прикрыла на несколько мгновений глаза, собираясь с мыслями. – Не таким я хотела видеть наше прощание, не такой след оно должно было оставить на душе и на теле. Однако была в том и моя вина.
Сын не совсем правильно понял, о чем хотела спросить его мать. Нерданэль пыталась узнать, в Чертогах ли ее беспокойный супруг или жив еще. Однако то, о чем сказал Майтимо, было не менее важно.
- Я пыталась… Но тоже не вышло. Знаешь, я боюсь, что будет, когда у нас появится шанс на встречу. Используем ли мы его вообще? Сумеем ли преодолеть все то, что встало между нами?
Мальчишка… Нерданэль сердцем чувствовала, как он мечется, ища наощупь дорогу. Все внутри ее Нэльо находилось в беспорядке, словно разлетевшись от сильного порыва ветра, даже урагана.
- А ты хотел бы распутаться? – с мягкой улыбкой спросила нолдиэ, перебирая волосы сына. Он не стал спросить с нею, лишь послушно положил голову обратно на колени матери и закрыл глаза. Нерданэль негромко запела, не переставая пропускать сквозь пальцы пушистые рыжие прядки.
- Я знаю, - с теплотой сказала эльдиэ. – Примерно с середины я пела ее уже больше для себя. Ты на тот момент уже сладко посапывал и видел очередной сон. Ты и сказки-то не мог дослушать до конца, но каждый вечер просил рассказать, хотя и видно было, что глазки почти уже закрылись от усталости, - женщина принялась сплетать волосы сына в косу. – Где ты хочешь жить теперь, лисенок?