Как будто все закончилось и закончилось относительно хорошо, но от того на душе не полегчало. Тревога неуемных предчувствий осела на сердце непроходимым комом, вынуждая девушку пугливо сторониться каждого и обходить стороной скопления таких других, таких непривычных эльфов. Все что окружало, казалось непривычным и грубые стены и тяжелые каменные своды. Везде было темно. Итариллэ успела привыкнуть к темноте Эндорэ, но здесь над головой не было звездного неба, просто темнота между кронами удивительных древ, прорезаемая лишь сиянием волшебных светильников.
Нолдиэ робко куталась в уготовленные для нее одежды. С походными вещами пришлось расстаться, они совершенно потеряли свой вид в процессе путешествия, а новый наряд был, как и все в Менегроте – чужд, непривычен, неудобен, хотя стоит подумать… всего лишь платье. Босые ноги мягко шлепали по холодному каменному полу, развеивая образ привидения, за которое бледная Итариллэ вполне могла сойти в холодном свете ламп на стенах. Золотые волосы были спрятаны под белоснежной накидкой, из которой выглядывало только нежное личико болезненного оттенка, довольно близкого к цвету материи, покрывавшей голову. Серебристые глаза смотрели испуганно, и измучено, - Среброногая почти не отдыхала. Сначала из-за беспокойств об отце… да и сейчас мало что изменилось. Попытки уединиться и расслабиться делали страхи просто невыносимыми, так что, в конечном счете, дочь Турукано перестала испытывать судьбу и решила, что будет бодрствовать до тех пор, пока не устанет настолько, чтобы моментально отключиться, не думая ни о чем.
Девушка старательно пыталась придумать, куда бы себя приткнуть, но все варианты отходили на задний план. Она была слишком встревожена, чтобы сидеть на месте, а ходить вечно… можно было и потеряться в этих бесконечных подгорных лабиринтах. И занять себя в данных условиях было нечем, не могла же она целыми днями дергать Глорфиндела и требовать его внимания. А жаль, чувство юмора Верного помогало немного расслабиться и обрести на какое-то время до боли желанное чувство ушедшего времени.
Позади осталась пустая палата, в которой прежде располагался Турукано. Один из целителей, дежуривших неподалеку, сказал, что Нолофинвиона вызвал Государь. От мысли об этом вендэ осаждали беспокойные предчувствия, ведь отец не успел восстановиться после полученных травм, и сколь бы силен ни был, он нуждался в отдыхе, куда более длительном, чем им всем было отведено. Она не помнила, поблагодарила ли синда за известие, все скрылось за густым туманом, в котором даже звуки отдавались лишь далеким эхом. Опомнилась эльдиэ только на середине пути к выходу.
Сейчас Чертоги Исцеления полнились безмятежностью, даже свет был нарочито приглушен, чтобы раненные могли отдыхать. К слову, лазарет не был переполнен, и большинство пациентов располагалось в дальнем конце, а там где сейчас шла вендэ, аккуратно убранные кровати пустовали, делая тишину вокруг еще более зловещей. Хотелось спрятаться или побыть с кем-нибудь, лишь бы не одной, но с другой стороны тогда нужно быть сильной, а где брать силы, когда резерв почти исчерпан?

Отредактировано Итариллэ (2015-04-21 23:29:56)

Девушка шла, вперив взгляд в одну точку и не обращая внимания на предметы, лежащие вне траектории движения. Губы были сжаты в тонную полосочку, а руки судорожно хватались за накидку в районе шеи, потому что… потому что больше их девать было некуда. Стоило дать волю, и непослушные конечности начинали теребить складки одежд, заминая и перебирая их. А платье, нарочито длинное, но довольно легкое лишь едва касалось пола, развиваясь следом за нолдиэ летящим шлейфом и совсем тихо шурша. Как шуршат опадающие с дерева листья.
Где-то впереди, в том конце зала, которого она еще не видела из полумрака царившего вокруг, скрипнули высокие резные двери. Итариллэ стало немного не по себе, она надеялась никого не встретить на пути прежде, чем выйдет в коридоры вне лазарета. Словно по негласному приказу придворные синдар почти не предпринимали попыток заговорить, лишь провожая косыми недобрыми взглядами. А за спиной наверняка осуждали ее, ее отца, ее народ. Видели чужаков и предателей, изгнанников и убийц, их в этом нельзя было обвинять, потому что устами дориатрим говорила правда.
На данном отрезке пути сворачивать было некуда, так что встреча с вошедшим была неизбежна. Что же, она поведет себя так же, как вела чаще всего последнее время - опустит взгляд и быстро пройдет мимо. Так бы и случилось, если бы эльда, подошедший совсем близко не окликнул ее. Что-то остро кольнуло сердце и эльдиэ застыла на месте как вкопанная.
Этот голос, он был так знаком. Был до боли, до дрожи желанен. Как нечто давным-давно ушедшее вместе с тем миром, что остался позади, но ни минуты не бывший забытым. Эльдиэ недоверчиво подняла глаза, в них плескались страхи, и пылала боль. Разве так могло быть? Разве спустя столько времени это мог быть он? Здесь… в Дориате. Верно уставший разум решил поглумиться разыграв злую шутку над нею и ее без того исколотым судьбоносными копьями сердцем.
Серебристые глаза скользнули по лицу выхватывая, нет-нет и да, такие знакомые черты. Не смотря на все перемены и шрамы это лицо ей было слишком знакомо, пусть связывала их двоих лишь одна единственная встреча. И сказать, что на душе сейчас клокотала и бушевала неопределенность, не сказать ничего. Вмиг вспомнились слова, что прежде слышала она от нолдор в лагере. Они говорили, что кроме Нельяфинвэ был похищен кто-то из Верных и теперь от одной только мысли кружилась голова… 
Нолдиэ разжала пальцы, и снежная накидка слетела с головы, обнажая золотые волосы, еще хранившие свет утраченного Древа Лаурелин. Прежде, чем плащ успел соскользнуть по спине и расстелиться по полу, Среброногая буквально в два шага преодолела расстояние разделявшее ее и Аралина, заключив его в объятия.
Девушка обнимала его. Крепко, как только могла. Как обнимала бы самое дорогое, всем своим видом утверждая: «никуда не отпущу и никому не отдам, мое сокровище и только мое». А сама дрожала от тревоги и переполнявших душу эмоций. Не было сил вновь поднять голову, чтобы соприкоснуться с взглядом, не было слов – они застряли комом в горле, а на глаза навернулись хрустальные слезы. Сдерживаемый из последних сил всхлип заставил безмолвно вздрогнуть, и эльдиэ зарылась лицом в рубашку нолдо, чтобы не показывать слезы, не выказывать сомнения, что переполняли душу.
За все это время она так часто вспоминала их первую встречу, сначала трепетно ждала, затем стала сомневаться и окончательно отчаялась. Она была обижена, ведь так сильно, как никогда прежде, чувствовала себя брошенной и обманутой, а потом обида прошла и осталась какая-то тягучая грусть от одиночества. Словно бы на кроткий миг ее внутренний мир был до краев заполнен, а затем окончательно опустошен - выпит без остатка. И сейчас было больно, особенно больно от того, что встреча состоялась при таких обстоятельствах. Теперь не страдания от расставания тревожили сердце, напротив, девушке думалось, что лучше бы Аралин и вовсе остался в Амане, ведь так и не узнав, она могла совсем потерять его.
Совсем… От одной этой мысли сердце болезненно защемило и рыдания заставляли плечи неслышно вздрагивать вновь и вновь, а слезы - оставлять на щеках мокрые холодные дорожки, хрустальными льдинками разбиваясь о каменные полы Менегрота. Как же? Как она могла на него злиться? Ведь должна была войти в положение, должна была понять, а она думала о себе и своих чувствах.
Дрожащие руки гладили Верного по спине, все так же стискивая в объятиях, но теперь они ослабли, как ослабла и сама Итэ. Кажется, мысли о прошлом выпивали ее силы с жадностью мышей-кровопийц, но эльдиэ все еще прижималась к возлюбленному, трепетно, так, словно он мог взять и растаять прямо у нее в руках. Так словно это была иллюзия или сон, один из многих, что так часто снились ей последние годы. Но даже если все происходящее вызвано мороком, Среброногая была готова отдать последнее, чтобы никогда не проснуться.
Так трудно и мучительно больно знать, нет, только догадываться, через что нолдо пришлось пройти и что довелось испытать. Она увидела это в его глазах и боялась заглянуть в них вновь. Боль, страхи, страдания, Итариллэ была бы рада забрать все это у Аралина и обменять на хорошее, светлое. Хотела заставить себя успокоиться и хоть что-то сказать, но не выходило. Она боялась, безумно боялась услышать ответ на свой главный вопрос, узнать, что останется одна со своими чувствами и будет отвергнута вновь – теперь безвозвратно.
- Аралин… - остальные слова растворились, так и не слетев с языка. Эльдиэ закусила губу до боли, сморгнув заискрившиеся на ресницах слезы.

Отредактировано Итариллэ (2015-04-11 16:10:57)

- Это ты, - всего два слова, говорящих куда больше, чем можно было поведать долгими рассказами вычурных и затейливых предложений. Звучащие одновременно вопрошающе и утвердительно, с облегчением и трепетом. Исполненные глубокой, бездонной надеждой. Хотелось радоваться, улыбнуться сквозь слезы ведь вот она, их новая встреча, такая желанная, такая долгожданная и одновременно волшебная, как в сказке. Радость эта могла затмить все и тяготы пути, и страхи, и беспокойства за родных, но она лишь едва заметно мерцала в усталых глазах и мягко согревала, не успевшая разгореться достаточно сильно.
Все до боли походило на иллюзию, безжалостную шутку подсознания. Казалось, сейчас раздастся шорох и выведет эльдиэ из оцепенения, а она, оглянувшись, обнаружит себя одиноко стоящей в чернеющем пустотой коридоре лазарета, так словно ничего не было… и ничего не будет. Это пугало, нет, ужасало, вендэ не знала, как будет жить, если столь сладкие грезы развеются. Уж лучше развеяться вместе с ними…
Руки возлюбленного, обнимали ее плечи, мягкое теплое дыхание, коснулось волос, а чуть ускоренное сердцебиение Итариллэ ощущала, почти как свое собственное, барабанным боем звучащее в голове. Хотелось, чтобы минуты стали вечностью, чтобы ничто в мире не могло разорвать их объятий. Потому что рядом с Аралином было уютно, как ни с кем больше, а в руках его она чувствовала себя по-настоящему защищенной от тягот внешнего мира, от его ужасов и опасностей, от одиночества и докучливого чувства отчуждения, что все чаще протягивало к ней свои щупальца. Прежде, тогда на полянах близ Тириона, дева считала, что всему нужно время, а сейчас совершенно точно знала – любовь не нуждается в проверках. Она либо есть, либо ее нет. А она была, еще с первого взгляда и первого слова.
Среброногая жмурилась, чтобы унять непрестанный поток слез все так же беспомощно всхлипывая. Силясь выбраться из омута эмоций и взять себя в руки. Ладони Аралина тем временем коснулись ее лица, дева не открыла глаз, но вместо ожидаемого испытующего или осуждающего взгляда, почувствовала мягкие прикосновения губ к своим щекам. Итэ застыла, на миг затаив даже прерывистое дыхание. Так страшно было спугнуть момент именно сейчас, ведь сердце разрывалось между радостью и сомнением. Казалось, она уже получила ответ на свой не заданный вопрос, но все еще не была в этом уверена, ибо многого пока не понимала. Впрочем, они успеют это обсудить, а пока, пусть время замедлит свой ход хотя бы для них двоих.
Острые ушки с жадностью ловили каждое произнесенное слово, неважно какое, неважно о чем, лишь бы слышать голос и ничего больше, чтобы знать, чтобы чувствовать - все происходит на самом деле. Дочь Турукано наконец подняла веки, чуть сощурив глаза. Слезы щипали их и тяжелили длинные ресницы, но это не могло помешать Среброногой рассмотреть лицо любимого, такое другое и одновременно низменно родное. Холодная дрожащая рука коснулась его щеки, очень осторожно, почти невесомо провела пальцами по шраму на скуле, а затем завела выбившуюся прядь таких непривычно коротких волос за ухо. Глаза поймали взгляд и приковали к себе. Он тоже изменился, ныне не был так чист как прежде. Серебро помутнело, была и усталость, и вина, и прижившаяся, даже ставшая за все это время привычной тревога. Итарильдэ непроизвольно читала, что было на сердце Аралина, как видела в сердцах других без помощи осанвэ и без слов. Но, не смотря на все изменения, нежность и ласка в ее глазах не угасла.
- Я не хочу просыпаться, - дрогнувшим голосом прошептала нолдиэ.

Словно околдованная, дева не замечала ничего вокруг, не боялась, что появится кто-то посторонний. Сейчас казалось, что полумрак поглотил все, и трели соловьев под сводами Менегрота, и перестук шагов за дверью лазарета, свет фиалов и узоры каменных полов, все, что не касалось их, и было лишним. В этой темноте, избавленной от шелухи, были только двое и их чувства.
Нолдиэ слушала, и к каждому новому слову приравнивался один удар сердца. Она так хотела, так мечтала услышать эти слова, хоть, кажется, обо всем давно знала. Знала из молчания и невысказанных чувств еще тогда, в далеком прошлом. А сейчас именно сейчас пришло время поставить точку на этом этапе. Определить все, подвести итог минувшего и распахнуть дверь в новое будущее, каким бы оно ни было. Теперь эта перспектива не пугала, не пугали поджидающие за чертой испытания. Их только предстояло пройти.
Вендэ затаила дыхание и заворожено слушала. Напряженное ожидание и понимание всей ответственности наступающего момента звонко повисло в воздухе, перемешалось с волнением обоих. Но затем отступило, не в силах противиться напору всего трех слов «я люблю тебя». Впервые за это время Итариллэ улыбнулась, не ярко и выражено, только краешками губ, но в улыбке этой отразилась и благодарность, и глубокое, необъемлемое облегчение. Слезы еще бежали по щекам, но теперь не горькие, не слезы отчаяния, а счастливые и радостные.
- Я знаю, - одними губами прошептала эльдиэ. На большее, на слова вообще просто не хватало дыхания. Хоть хотелось сказать так много, хотелось выразить все те мысли, что бушевали на душе и говорить, говорить, говорить об этом, и многом другом не умолкая. Но, почему-то так выходило, что тишина сама говорила лучше и красивее множества фраз.
- И я… Я тоже безумно люблю тебя.
Эльдиэ вновь прильнула к возлюбленному, нежно и мягко. Тело еще пробирал озноб. Трудно было сказать, чем он был вызван, то ли в зале действительно было холодно, или же сказывались еще не стихшие полностью переживания, но на сердце стало в разы спокойней. Пусть его тревожили многие и многие беды, пусть мысли о будущем и прошлом не позволяли уснуть, но одной болью, одной зияющей черной дырой стало меньше, а с тем появилось чувство целостности, хоть все вокруг до сих пор выглядело уж больно ненастоящим и зыбким.
- Простить? Аралин… Тебе не за что просить прощения, - Нолдиэ вздохнула, помотав головой. – Мы не могли знать, что все произойдет именно так. Не могли догадываться, что впереди грядет разлука и столько испытаний. Но…
Среброногая замолчала, размышляя. Правильные, нужные слова уже были найдены, она не была уверена, стоит ли их говорить сейчас, да и стоит ли вообще. Но, как бы ни хотелось отставить это, просто забыть, небольшой сгусток давно уготовленных слов камнем лежал на фэа, и держать его там становилось с каждой минутой все сложнее.
- Я думала ты остался в Амане… Наверное лучше, если бы оно действительно было так, - Итариллэ понизила голос до шепота. – Но я все равно искала среди нолдор в лагере и все ждала, что ты подойдешь, просто покажешься, большего мне не было нужно…
Эльдиэ прерывисто вдохнула воздух, а затем подняла личико, заглядывая в глаза Верного и осторожно спросила, рассчитывая только на искренний ответ.
– Ты избегал меня?

Итариллэ почти успокоилась. Присутствие любимого рядом вселяло уверенность и успокаивало. Сейчас в его объятиях казалось, что бояться больше нечего и все можно преодолеть, если не терять веры в себя и друг друга. Они многому научились, и, кажется, за время расставания сблизились сильнее, чем могли, будучи рядом. А пробелы… их можно заполнить.
Девушка долго молчала, стараясь вернуться мыслями к не такому далекому прошлому, вспомнить свои чувства и эмоции. Прежде каждая минута от Гаваней до Эндорэ казалось пыткой, которую хотелось просто вычеркнуть из памяти, не оставив даже упоминания, но сейчас… Сейчас Итэ желала представить, как повела бы себя, случись их встреча раньше, чтобы ответить честно. И ответ нашелся сам собой.
- Я всегда хотела видеть тебя больше, чем кого-либо другого, независимо от обстоятельств. Этот факт не изменит ничто, даже если бы тогда я отгородилась от тебя. Я была напугана, как и все мы... – вендэ нахмурилась. Раньше то, что произошло, казалось самым страшным, но уже в Эндорэ выяснилось, что может быть много хуже и нельзя поддаваться слабости. Единственное, что они могли – выносить правильные выводы из уроков судьбы.
- То, что случилось в Гаванях - бремя всего нашего народа, бессмысленно сейчас разделять тех, кто был виновен и тех, кто стоял в стороне, ведь… - нолдиэ еще раз подняла взгляд на эльфа. - Все мы учимся на своих ошибках.
"А потом..." Девушка повторила про себя эту фразу с горечью и страхом, чувствуя, как на миг озноб усилился. Больно было даже думать про то "потом"... Про события, что Аралин скрывал за этим словом. Она не знала, даже не представляла насколько, но по его серебряным глазам видела - было очень плохо и плохо до сих пор. Вновь повисла тишина, эльдиэ хотела спросить, но боялась потревожить пока еще такие свежие раны, ведь не всегда разговоры о наболевшем приносят облегчение, а причинить нолдо боль, сверх той, что уже была, Среброногая хотела меньше всего. Потому она только погладила пальчиками руку любимого, ничего так и не сказав.
В сердце перемешалось и счастье, и горечь от того, что уже нельзя изменить, но разве возможно не думать, что ты мог сделать, чтобы все обернулось иначе? Итариллэ устало опустила веки и приникла еще влажной от слез щекой к груди Верного. Его теплое дыхание коснулось золотистых волос, вызывая новую улыбку, не позволяя грустить. Так хорошо и так спокойно могло быть только рядом с возлюбленным и только лишь в его объятиях. Пожалуй, в подобных, казалось бы, мелочах и давала свое проявление истинная любовь, когда ощущения были не такими как обычно, казались особенными.
- А если бы... был шанс повернуть время вспять, если бы ты знал, во что все выльется, то сделал бы такой же выбор? – тихим, отстраненным голосом поинтересовалась дочь Турукано, не открывая глаз. Сама она не имела особого выбора, ведь в Исход ушла вся семья, она не могла расстаться с ними и жить в Благословенном Краю, зная об опасностях, что поджидают родных в Эндорэ.

- Meldo, - дева прислонила пальчик к его губам.
Она хорошо понимала, о чем говорит Аралин и подсознательно знала, что раньше ее реакция могла быть в корне другой, ведь все было иным. Старый мир сыпался под шквалом изменчивых ветров, казалось, вот-вот и даже осколки прошлого обратятся пылью. Было страшно столь скоро и близко познакомиться со смертью, ощутить ее совсем рядом впервые. Чувствовать кровь на руках, одежде, даже на лице… кажется, кровь была везде и от ее металлического запаха кружилась голова. Эльдиэ помнила все так, словно пережила всего пару часов назад. Каждый миг всплывал в памяти ярко и остро. Болезненно. Тогда она хотела убежать, спрятаться от всех даже от себя. Теперь же, после тягот пути и недавней встречи с приспешниками Темного Валы… По итогам путешествия в целом, девушка поменяла свое отношение к многим вещам.
- Я не осуждаю тебя и никогда не буду. Нам не по силам изменить то, что уже случилось, - Среброногая замолчала, внимательно, сосредоточено, нежно глядя в глаза любимого: - но мы будем нести это вместе.
То, что случилось в Альквалондэ... Для Итариллэ давно пропало формальное распределение на зачинщиков резни и тех, кто не сделал все для ее предотвращения. Вина лежала на душе народа и все они в ответе за произошедшее, если не перед кем-то, то в первую очередь каждый перед самим собой.
- Для меня тоже многое перевернулось с ног на голову. Наверное, и через сотни лет жизнь не станет хоть сколько-нибудь похожей на прежнюю... А мы вместе с ней… - эльдиэ взяла руку Аралина, покрытую, пусть трудно различимыми в темноте, но хорошо заметными на ощупь шрамами. И приложила бледную ладошку к его ладони. – Возможно, это и не нужно.
А потом он задал вопрос, которого вендэ совсем не ожидала. Она так часто за последнее время была вынуждена отвечать на него, что, казалось бы, чего еще бояться? Но все равно было не по себе. Как Аралин отреагирует?
- Я... – Итэ отвела взгляд в сторону, а затем выпалила на одном дыхании: - Я сбежала из лагеря следом за Лаурэфином, Арельдэ и Артанис...

Эльдиэ не удержалась и мягко улыбнулась улыбке возлюбленного. Она была такой же, как прежде и если отставить все лишнее, то на мгновение привиделось, что не прошлое, нет, все что происходило после – дурной сон. И теперь, когда он развеялся, оказалось, что они просто задремали в тени древ, окруженные пением птиц и веселым журчанием ручейка. Всего лишь желание, нарисованное воображением, оно было несбыточно потому как реальность, вот она, подобно паутине опутывала прошлое, не пуская обратно. Оставалось бежать от нее вперед навстречу грядущему.
Как бы оно ни казалось просто, но отпустить трепетный страх перед будущим Итариллэ не могла. Она гордо держалась, старалась не унывать, но все внутри сжималось при мысли о том, что все, что уже прошло было только прелюдией чего-то более страшного. Эти размышления прервал тихий голос Аралина. Она посмотрела в его глаза, хотела ответить взаимно, но смолчала, потому что боялась слишком многого. За отца и его семью, за мать, за свой народ… за Аралина в конце концов и за их будущее. Что если отец не одобрит эти отношения? И как к ним всем отнесутся по возвращении в лагерь? Неожиданно до боли испугал один вопрос, настолько, что вендэ едва сдержала готовые навернуться на глаза слезы.
- Аралин, - совсем тихо молвила Среброногая и замолчала. Не потому что не могла найти слов, не потому что боялась их озвучить, просто на сердце неожиданно вновь стало как прежде тревожно, и пусть она понимала, что теперь впору отпустить беспокойства, имел место груз, не позволявший почувствовать свободу.
- Ты меня больше не бросишь? Не смотря… ни на что? – Голос дрогнул, и дева спрятала взгляд. В голове неожиданно ясно всплыли слова, произнесенные нолдо совсем недавно «я шел за своим королем». Девушка придала им значение только сейчас, и хоть не было в том ничего предосудительного, ведь, по сути, все они пришли в Эндорэ ведомые одной целью… Но что если завтра Дома разделятся? Что если начнут враждовать? Что если они вновь окажутся порознь и не смогут быть вместе?
Побег… Эльдиэ уже готова была ответить, но неожиданно в глубине лазарета раздался щелчок, какой бывает, когда осторожно захлопывают дверь, а следом за ним - отчетливо слышимые в пустынном проходе шаги. Среброногая оглянулась, и еще не выпустив руки возлюбленного, потянула его за собой мягко, но настойчиво. Когда она шла в этом направлении, отметила, что часть лазарета близкая к выходу пустует и как раз чуть-чуть раньше того места где они с Аралином встретились, была свободная палата полузакрытая легким белым занавесом. Эльфы проскользнули внутрь. Итэ даже затаила дыхание, ведь на полу очень некстати осталась ее накидка, однако вскоре шаги стихли так и не явив возмутителя тишины. Должно быть кто-то из целителей обходил пациентов.
Девушка выдохнула и несколько неуверенно кивнула.
- У Лаурэфиндэ было видение. Он видел, что по возвращении из Дориата папа… попадет в беду… Меня бы никто не взял бы с собой… Ты же знаешь… - Эльдиэ старалась говорить тихо, чтобы никто не мог услышать. Но в голосе звучали отдаленные нотки отчаянья. Она не хотела поступать так и одновременно не могла поступить иначе.
- Феанор запретил кому-либо покидать лагерь, поэтому никто больше не знал, что мы уходим. В противном случае нас бы не пустили… - Итариллэ подняла на нолдо немного рассеянный взгляд.
- Папа был серьезно ранен, - При этих словах в груди защемило, и девушка ненадолго замолчала, прикрыв глаза. Время, за которое они проделали путь от места битвы до Дориата, она даром, что не поседела от переживаний за Турукано и всю дорогу тихо молила Эру, чтобы все обошлось. Вендэ мотнула головой и быстро продолжила. – Поэтому мы разделились. Я с отцом и Лаурэфином вернулась сюда, а Финдарато с Артанис и Арельдэ поехали назад…
И тишина… Какая-то неестественная и холодная после подобных слов, потому чуть погодя внучка Нолофинвэ добавила немного виновато, немного расстроенно:
- Ты сердишься?

Страшно, тревожно… Странные чувства заполонили сердце юной девы, и она знала, хотела усомниться в этом, но хорошо помнила, из раза в раз ее предчувствия сбывались. Однако, не смотря ни на что, девушка продолжала верить, больше чем когда-либо, что это всего-навсего опасения. Несбыточные или очень и очень нескорые.
- Ты не можешь этого обещать... - Тихо, едва различимо пробормотала эльдиэ. Она ни в коем случае не сомневалась в чести нолдо, но и не требовала обещаний, которые невозможно было выполнить. Аралина связывала клятва перед его лордом и Домом его лорда, ее – любовь и забота о близких. Слишком много факторов и все не в их пользу, сейчас мир, как земля под ногами - вздрагивал и разверзался трещинами. Любовь Итариллэ могла стерпеть любые пытки, если на то будет воля судьбы, но так не хотелось приходить к этому, так не хотелось осознавать это сейчас. Ведь жизнь могла еще сотни раз принимать новую форму, а могла оборваться вовсе… Они оба уже ощутили - этот риск не иллюзия. Возможно, лучше, если бы они встретились еще позже в более мирное время... Что толку думать об этом теперь? Возможно все это лишь беспочвенные опасения, но если нет…
- В моем сердце есть место только для тебя. Мне без тебя очень плохо, но если так станется,  что мы вновь окажется порознь... Если придется ждать, я буду ждать, сколько угодно… и где угодно, - даже в Мандосе. Как ждала этой встречи. Уже не надеялась, но все равно глубоко в душе продолжала ждать, искать, испытывать тоску, которую можно было прятать за улыбкой, но искоренить полностью и излечить было невозможно. – Просто знай это и помни.
Опасность быть увиденными миновала, и девушка вновь взглянула на любимого. Он переживал за нее… конечно переживал. И хоть страхи пути - опасности на нем остались в прошлом, трудно было не думать о том, а что было бы. Она сама вопреки воли задумывалась об этом, не тогда, нет, тогда она думала лишь об одном игнорируя все прочие факты, но теперь… Теперь она понимала приключение всегда ходит под руку с опасностью и порой совершенно неожиданно она может сделать это приключение последним.
Среброногая прижалась к любимому, вновь обнимая и словно заверяя в своей целостности, а затем пробормотала в его рубашку.
- Со мной ведь все хорошо… - ушибленное плечо и спина, дважды травмированная падениями в дороге, мягко напоминали, что это не совсем так. Но вендэ настойчиво игнорировала данный факт, потому как знала: могло быть куда хуже. Эльдиэ даже не обращалась к целителям, здесь без нее были те, кому действительно нужна была помощь, а синяки и сами заживут.
- Знаешь… Я не жалею, что решилась бежать, - девушка подняла глаза на возлюбленного. - Среди уцелевших после битвы эльдар не было целителей и… Я, конечно, не умею накладывать чары, но после… всего, я много узнала о первой помощи и сумела применить эти знания там, в лесу.
Тем не менее, девушка совершенно не возражала словам Аралина, даже напротив. Они вселяли надежду, что он будет рядом, может тогда рисковать и не придется… Нолдиэ коротко улыбнулась, но когда речь зашла о Турукано вновь посерьезнела.
-  Ему уже лучше… я надеюсь, - она вздохнула. - Я шла сюда проведать его, но не застала. Целитель сказал, что король потребовал аудиенции. И я не знаю… Папа ведь еще не успел восстановить силы…
Неожиданно эльдиэ осенило. Она чуть отстранилась, буквально на шаг и оглядела любимого.
- А ты? Почему ты пришел в Чертоги Исцеления? Все в порядке?
Конечно, «в порядке» звучало довольно двусмысленно и в какой-то степени так или иначе было неуместно, но это первый вопрос, который пришел Среброногой на ум. Аралин действительно сильно изменился и сейчас посудить, что именно было не так, и зачем эльфу потребовалась помощь, было сложно.

Отредактировано Итариллэ (2015-05-09 14:07:22)

Дева замерла, ничего не говоря, не смея перебить, но и слыша слова любимого, будто сквозь густой туман. Ныне будущее пугало даже сильнее прошлого, потому что было скрыто непреодолимым занавесом тайны. Возможно, судьба вершилась именно сейчас, и кто знает, будет она подвластна изменениям завтра? В такие моменты хотелось раскрыть хоть часть уготовленных ею карт, чтобы иметь ответы на самые волнующие вопросы.
Через многое еще предстояло пройти, многое преодолеть и узнать. Наверняка все это было возможно, но где брать силы и терпение, когда рядом нет того, кто дороже всего на свете? Итариллэ надеялась, что об этом не придется думать и любимый всегда будет рядом, как незаменимая частичка ее самой. В этом ведь была любовь… Она делала из двух разных фэа одно целое.
- Ждать и искать, - повторила нолдиэ таких два важных и нужных слова. Они будут идти к этому вместе, если когда-либо, неважно, сейчас или в далеком будущем планами судьбы потеряют друг друга. И вера в это, возможно только она, поможет встретиться вновь.
Резкие звуки более не тревожили пространство вокруг нолдор, а шорохи в дальнем конце лазарета не нарушали хрупкую атмосферу спокойствия, что вновь повисла между ними.
Аралин наклонился и девушка скорее интуитивно, чем осознанно подалась вперед, закрыв глаза. Губы соприкоснулись в первом и таком долгожданном поцелуе. В тишине и полумраке даже время, казалось, замедлило свое течение, а вместе с ним на миг замерло все, даже сердцебиение. Каждая минута близости делала мысли о расставании еще страшней, но неожиданно стало спокойно и легко. Возможно, стоило наслаждаться моментом, а беспокойства оставить на потом, когда для них появятся поводы?
Дева неуверенно кивнула и отвела взгляд в сторону. Она не смела солгать, но и молчать под настойчивым взглядом любимого не имела сил.
- Я ушиблась... при падении, - а затем вновь подняла глаза и поспешила заверить: - Но это правда, ничего страшного, просто немного неприятно.
Вендэ надеялась, что достаточно хорошо скрывает боль, ведь прежде еще никто не заметил. Однако Аралин был проницателен, словно бы сам ощущал, что не так.
- Порой любовь к близким толкает нас на безумные поступки... Да и, встретились бы мы с тобой, случись все иначе? – эльдиэ не пыталась ничего отрицать. В какой-то степени она даже была согласна с Аралином, как знала, что мама с дедушкой наверняка очень и очень беспокоились, узнав, что ее нет в лагере. Но все-таки до сих пор она оставалась при своем мнении, считая, что поступила верно.
- Рейнаур? – Это имя эльдиэ не было знакомо, потому решила уточнить. Здесь в Дориате она мало кого знала, да и языковой барьер не позволял заводить знакомств, однако девушку интересовала не столько личность названного Аралином эльда, сколько то, что он мог знать про совет Тингола и Турукано.
- Да, мой отец... Наверно мне стоило прийти к нему раньше... Но я... - она задумалась. Все, что происходило до встречи с Аралином, всплывало в памяти обрывками. И хоть в общих чертах воспоминания никуда не делись, Среброногая посчитала, любые оправдания неуместными. Поэтому мотнула головой и беспокойно взглянула на нолдо.
- Как думаешь, все будет в порядке?
Дева нахмурилась, слушая любимого. Он явно говорил через силу, словно не мог подобрать слов. Но ведь знал же, она все равно выведает.
- Просто? - эльдиэ испытующе посмотрела в глаза эльфа, ожидая. Сейчас их общение смутно напоминало обоюдосторонний допрос. Так уж выходило, что за нежеланием ранить, оба как партизаны всеми способами старались скрыть все, что можно скрыть, разве в этом было доверительное отношение?
Среброногая вздохнула и отошла ровно на пять шагов, поманив Аралина к себе жестом рук. Почему же прежде она не заметила никаких перемен? Быть может, потеряла бдительность, охваченная чувствами, а, может, не заметила за собственной скованностью движений из-за боли в спине. Тем не менее, сначала она должна была увидеть, а потом задавать вопросы.

- Не зарекайся, - Девушка знала, как сложно исполнять обещания, когда речь идет о самом дорогом, как знала, что браня ее, отец, тётя или Лаурэфин в первую очередь руководствовались своими беспокойствами, возможно, надеялись на то, что эльдиэ что-то усвоит. Она и усвоила, но другое дело, что сердце ведь не научишь морали, а игнорировать его веления Итариллэ не умела.
Между тем перед эльфами всплыли картины воспоминаний Идрили - временами размытые, но в большинстве своем отчетливые и мрачные, быть может, даже чуть более, чем были на самом деле. Для эльдиэ все запомнилось именно таким: отдернутым занавесью липкого страха, погруженным в туман крепнувшей тревоги и плохих предчувствий.
«…Звуки боя касаются слуха многократным эхом, не далекие, но и совсем не близкие. Сердце рвется туда, к отцу, а здравомыслие вынуждает держаться приказа, как если бы все они были самыми настоящими воинами. Но они не были…
Хруст, рычание откуда-то сбоку. Ниндэ взвился на дыбы скорее, чем растерянный взгляд успевает отыскать источник шума и время словно замирает. Девушка знает, что может что-то предпринять: натянуть поводья, прижаться сильнее к шее жеребца, просунуть ноги в стремена, но глаза ужасающей волкоподобной твари словно говорят «все это бессмысленно». И ведь вправду – чудищу таких размеров не придется приложить больших усилий, чтобы опрокинуть юного жеребца…
Пальцы разжимаются сами собой. Короткий полет и сокрушительное падение. А потом боль. Боль, от которой ни вдохнуть, ни пошевелиться и ужас. Нужно бежать... отползти, что-то сделать. В глазах рябит, по щекам катятся слезы от поднявшейся пыли, от боли. Вдох, сорвавшийся на задушливый кашель и рывок, чтобы перевернуться. И новый рывок. Тело слушалось с трудом, - через раз, мысли ускользали, осколками и обрывками всплывая в сознании. Ползти, нужно ползти...
И нет. Удар со спины, тяжесть, заставившая сдавленно застонать. Кажется, болью отозвался каждый синяк, заработанный в этом путешествии. Но хуже, чем все – отчетливое ощущение горячего дыхания в районе шеи. Кажется, достаточно едва шевельнуться, чтобы напороться на острые клаки и ничего не увидеть, перед глазами только камни и редкая трава…
Дышать трудно, но через раз выходит сделать глубокий вдох и свистнуть пока воздух из легких не ушел до крупицы. И почти сразу за прочим шумом и сумасшедшим сердцебиением послышался бой копыт. Стремительный, ритмичный, а потом голос Арельдэ и волколак отскакивает, давая возможность ускользнуть. Девушка откатывается в сторону и тут одно копыто Ниндэ врезается в землю прямо перед ее лицом, потом за что-то цепляется плащ и затягивается удавкой на шее. Дрожащая рука с трудом расстегивает фибулу – она падет в пыль. Пыль везде…»
Картины растворились, но осадок остался. Девушка поёжилась, машинально потерев здоровой рукой травмированное плечо. Конечно, она могла показать только часть тех событий, до момента падения, но остальное пришлось бы рассказать, это сложнее. Да и не хотелось девушке, чтобы Аралин подумал, что она ему не доверяет, а раз доверяет свое сердце, то и воспоминаний не утаит, как бы самой ни было тяжело.
- Это только ушибы, - всего-то и сказала Среброногая. Ей было неловко даже и заикнуться о подобного рода травмах, вспоминая все те ужасы, что довелось увидеть, помогая раненным сородичам после резни. - С синяками ведь не обращаются к целителям.
- Лучше… Идем, найдем кого-нибудь, кто поможет тебе, - Голос понизился до шепота. Ненамеренно, просто вокруг было так тихо и спокойно, что каждое слово казалось даже слишком громким, а шум мог все разрушить. Хоть атмосфера теперь отличалась от той, что была ранее, она все еще была особенной.
Не разрывая зрительной связи, Среброногая ослабила хватку и осторожно завела ныне совсем короткие пряди темных волос за уши нолдо, как некогда на поляне под Тирионом. Тогда все было иначе. Разве могли они догадываться, что эта встреча произойдет именно так? Конечно, нет. А зная, смогли бы все изменить? Теперь это не имело значения.
Взгляд был печален и сосредоточен. Сейчас вендэ казалось, что зря она с таким упорством выуживала информацию. Пусть должна была знать, но видя тяжесть с которой говорил Аралин, начинала в этом сомневаться.
Что девушка, взращенная в мирных краях Амана знала о методах темных приспешников? Она могла лишь догадываться, на что еще способны те, кто убивает без суда и следствия, кому не важно, кто окажется следующей жертвой, будь то раненный, ниссэ или ребенок… Ну, а если не нужно было убивать? Пытки... Это слово, прежде значившее для эльлдиэ скорее душевные терзания, обрело новый смысл. Страшный смысл.
- Аралин… Я знаю это, знаю, - Нолдиэ прижалась к возлюбленному, слушая его сердцебиение. Голос дрожал и звучал тихо, но в нем была уверенность, даже в какой-то степени твердость. Она никогда, ни минуты, не смела усомниться в нем, но руководствовалась не слепой верой, нет, - чувствовала.
– У тебя ведь до безрассудства большое сердце. Я это увидела тогда, и это не изменилось сейчас.

Аралин так ничего и не сказал. Девушка чувствовала, что хотел, но слово свое сдержал, и за это она была благодарна. Эльдиэ не надеялась сыскать похвалы за свой побег, но на фоне всех переживаний, всего увиденного, с каждым новым выговором сильнее хотелось спрятаться в каком-нибудь укромном уголке и дать волю слезам. Она сама неоднократно думала о том, что могла погибнуть, часто вспоминала про мать, оставленную в лагере, и чувствовала за это свою вину, но что теперь она могла сделать? Только казнить себя вновь и вновь выслушивая упреки и недовольства «беспокоящихся».
Вместо слов любимый заключил Итариллэ в крепкие объятия и она, поддаваясь порыву нежности, тоже мягко обняла его, жмурясь. Такой защищенной она, пожалуй, не чувствовала себя ни минуты с тех пор, как нолдор покинули родной край. Появилась, пусть обманчивая, но твердая уверенность в том, что больше не случится ничего плохого… не случится пока они будут рядом.
- Болят, - честно призналась нолдиэ. Бессмысленно было скрывать это, ведь возлюбленный и без ее подтверждения все прекрасно понимал, так, словно бы и сам чувствовал ее боль.
- Но фэа болит сильнее, - с губ сорвалась мимолетная мысль. Наверное, так и было. Что значили повреждения роа по сравнению с теми кровоточащими ранами от переживаний и страхов, что исполосовали сердце и душу? Кто бы спас от этой боли?
- Ну что ты такое говоришь? – Среброногая нахмурилась, подняв на нолдо не то строгий, не то испытующий взгляд. – Чем скорее тебе помогут, тем быстрее тебе станет легче, все-таки лечение тоже должно занять какое-то время.
Эльдиэ вздохнула, Аралин определенно одержал победу в этом маленьком состязании, и девушка была готова признать поражение, но только при одном условии:
- Хочешь, пойдем к целителям вместе? Я попрошу осмотреть мои ушибы, но не раньше, чем тебе помогут с ногами, - Итэ хитро сощурилась, а после улыбнулась ласково. Такой расклад должен был устраивать обоих.
И, тем не менее, вендэ любовалась лицом возлюбленного, насколько это позволяло слабое свечение фиалов. Шрамы ее ничуть не смущали, как не смущала и длина волос, ведь не из этого всего черпала свои истоки любовь. У любви вообще не было понятия красота, ведь глазами влюбленных все было прекрасно столь же, сколь, не имело изъянов.
- Конечно, отрастут, - эльдиэ улыбнулась и, взяв несколько прядей, что столь нагло падали на лицо возлюбленного, быстро заплела коротенькую косичку. – Тебе не стоит стыдиться своих шрамов, пусть стыдятся те, кто отступил перед болью и изменил своим принципам. А я люблю тебя одинаково сильно с ними или без них, meldo.
В подтверждение, Среброногая подалась вперед и нежно поцеловала любимого в губы. Хотелось бы растянуть поцелуй подольше, но неожиданно в коридоре послышались шаги. Походка вошедшего была неровная и тяжелая, так что девушка подозревала, кому она могла принадлежать, а немногим позднее Аралин подтвердил ее догадки. Эльдиэ чуть подалась вперед, чтобы тоже рассмотреть фигуру отца, он выглядел усталым, или, быть может, расстроенным?
- Что будем делать? – так же тихо спросила золотоволосая дева.