Битва понемногу сходила на нет. Где-то еще тлели очаги сопротивления, где-то разгоряченные и обезумевшие от потерь бойцы все не могли успокоиться - но в целом все закончилось.
Куруфинвэ утер со лба пот, отбросил налипшие волосы и оглядел причалы. Тел было много, очень много - скольких же они потеряли? И сколько мореходов полегло здесь?..
Если бы телери вели себя иначе, если бы они не были столь безумно-дерзки, столь эгоистичны и вероломны, все обернулось бы иначе. Атаринке заставил себя не отводить взгляда от поля боя. Это - их путь, их цели не достичь иначе. Это - так цена, которую придется платить...
Куруфинвэ оперся на чье-то копье, переводя дыхание. Долго отдыхать все равно было некогда, но пара мгновений ему была нужна. В голове уже бились мысли не о бое - в конце концов, они победили, и это самое важное - а об отце, сыне и братьях. Жена, по крайней мере, должна была оставаться с обозом, ей ничего не грозило в этой схватке...
- Собирайте раненных, несите в лазарет! - скомандовал он. - Проверьте все корабли, там тоже оставались наши.
И сам поспешил на поиски своих. Издалека заметил отца и Нолофинвэ - так, значит, им пока точно не стоит мешать, но отец явно цел... Рыжая грива Нельо мелькала где-то в районе лазарета. Видимо, тоже цел, хотя и залит кровью, как и сам Атаринке. В этот миг Курво заметил чуть в стороне лицо, которое отчаянно надеялся не найти здесь. Сын...
В три шага он оказался рядом, сел на землю, вглядываясь в бледное лицо Тьелперинкваро. Тот, кажется, был без сознания, повязки отмечали ранения - кажется, ни одно не должно было быть смертельным, и это немного успокоило Куруфинвэ, но все-таки ему было страшно.
- Сын... - негромко позвал он, кладя руку на лоб юноше. Нашел взглядом целителя - как же их мало! на всех не хватает! кстати, откуда здесь золотоволосые ваниар? - окликнул:
- Скажи, что с ним? Серьезно ли он ранен?

Сознание балансировало сейчас на тонкой грани. Кажется еще один легкий порыв ветра и оно, словно задуваемая ветром свеча, погаснет.
Боль наконец то получила свою жертву и принялась пытать. "Эру... Какой Эру? Да за такое самое малое Проклятия и того будет мало!" Недавние события словно жестокая карусель проносились перед мысленным взглядом эльфа. "Дедушка? Он жив?  Я успел?" веки слабо дернулись не желая открываться. В горле поселился сухой и обжигающе колючий комок.  Что то прохладное коснулось лба, и если бы не это, то Тьелпо бы так наверное и не смог открыть глаз.
Темнота поначалу его испугала. "Неужели я ослеп?" мелькнувшая мысль обдала холодом а второе я радостно "подтвердило" "Ну а чего ты хотел то? С жеребца то слетел ровно пушинка, так что, это вполне может быть." Дернувшись теперь уже не только от боли но от поистине бессловесного ужаса, нолдо требовательно хоть и с трудом просипел пытаясь вытолкнуть из глотки  горячий и вязкий воздух.
-Где... Ммой.. Отец?... собравшись с силами прибавил.
-Я должен быть рядом... и тут яростный свет вонзился в глаза заставляя по детски заморгав ощутить с бессильным раздражением как по лицу текут теплые противные капли, тут же стынущие под порывами морского бриза. Несмотря на тихий, почти беззвучный голос, интонации в нем были отчетливо резкие и требовательные, но своих слов равно как и звуков окружавших его эльф не слышал- в голове гудело так, словно по ней прошлось весло. "Ну, все правильно, чего ты еще хотел-то, камни мостовой это не перина... И вообще, скажи спасибо, что живой"- хмыкнуло второе я.
Видеть он пока еще плоховато видел- мешали сполохи света от факелов и слезы стоявшие в глазах, так что наклонившегося над ним эльда, Тьелпо поначалу воспринял как целителя. Впрочем, яростно моргая с целью избавиться от слез застивших зрение и пережидая накативший приступ тошноты,  Тьелпо понял, что это отец. Единственное, что сейчас его заботило так это жизнь отца и деда, за мать оставшуюся в обозе рядом с целителями, равно как за дядей он не беспокоился, поскольку не без оснований считал, что те в силах о себе и сами позаботиться.
-Ада. Что с... Королем? Я успел? ожидая ответа отца сейчас Тьелпе решил позволить себе на миг стать именно что  младшим.  Тепло руки отца успокаивало больше чем любые уговоры и убеждения целителей. "Все хорошо. Все уже закончилось. " казалось говорила эта немая поддержка и скуповатая ласка.
-У нас все живы? - пронзительно глядя в расплывающееся перед его зрением лицо родителя и слабо цепляясь за руку Куруфина  Тьелпо неловко дернулся пытаясь приподняться для того чтобы хоть что видеть и понял, что этого не следовало делать. Новый, сводящий с ума приступ боли, вызвал у эльфа тихое сдавленное невнятное сипение-шипение, которое будь оно более внятным, могло сойти за  идиоматические "неправильные глаголы неверного времени".
-Я в ппорядке, всс...-воздуха не хватило и нолдо предпочел на время переждав приступ раздражаясь на свалившуюся слабость договорить
-Ада, все хорошо, сейчас немного отдохну и встану. Царапина же...  Сейчас Тьелпе было важно в первую очередь убедить не столько отца, сколько себя самого в том, что все и впрямь хорошо, что ему это привиделось словно кошмар.

Отредактировано Тьелперинкваро (2013-05-28 17:36:58)

Туман, в который погрузилось сознание, рассеялся. Аракано сел, боль прострелила плечо, но была милостива, то есть терпима.  Стрелу кто-то вынул и перевязал рану. Кто-то оказался совсем рядом.  И был знаком Аракано. Что ты здесь делаешь, хотел бы спросить он друга. Но времени не было, да и услышит ли.  Нолдо рывком поднялся помогать и  лечить.  «Помоги», - попробовал достучаться осанвэ до  Тинвэ. На удивление – услышал. Слов больше не нужно. Перевязывать, держать, шить в три руки.  Через время раненая рука онемела и перестала даже болеть, шевелиться она и до этого толком не могла. Движения превратились в отточенные и машинальные.  Лица, в которые вначале всматривался он, проверяя есть ли среди них родные, слились в единое пятно.  Работали молча, все более устало. Казалось, конца края нет стонам, крикам, горячечному бреду, боли и смерти.  Чуть позже среди тел появились другие целители, но это вызвало лишь равнодушную мысль, что станет чуть легче. Так же спокойно он отметил, что стоило им с другом подняться от раненого, как его забирали и уносили. Значит, пришла подмога. Чья, кто знает. 
Всему приходит конец, рано или поздно. И Аракано устало сел около стены. Двигаться сил не осталось.  Мутило и хотелось уснуть. Кратковременная передышка. Он огляделся и понял, что бой кончился. Вдалеке узнал отца. С кем он стоит? Рассмотреть не удалось. Поискал глазами кого-то из семьи, но не нашел.  Надо встать и идти дальше. Но где бы найти силы?

[AVA]http://data23.gallery.ru/albums/gallery/135771-8b5e5-68334304-src-ude8dd.jpg[/AVA]

- Лежать, нужно лежать, - ванья не особенно понимает, откуда идет вопрос и отвечает потому только, что оттуда, где спрашивают, веет болью. Видел бы, что не раненый говорит - не ответил бы вовсе, не стал терять концентрации и сил, не отвлекся бы даже на эти три слова. Но Лаурэнэлле не видит, только оборачивается после завершенной работы, невидяще-перевернутыми глазами скользя по оставленным за собою полю. Нельзя, чтобы так больно было и целитель тянет новый расцветающий сгусток в себя:
- Нельзя. Надо лежать.
Это же говорит ванья подошедшему, не сразу опознавая в нём друга. Друг, это хорошо, но на разговоры нет ни времени, ни сил: нужно вытащить этого. И того. И ещё, уже не обращая внимания на наводнивших пространство вокруг воинов, только стараться не касаться железа и стали, от которых холодит пальцы до онемения.

Тинвэ выбирал тяжелых, когда мог выбрать, когда не мог - ближайшего. Когда не мог ни первого ни второго - доверялся тому, чем стал для него нолдо: глазами, чутьём, ещё одной рукой. Шить, заговаривать, снова шить. Бинтовать, когда вдруг, роскошь какая, попалась полная сумка шелковых лент и каких-то пузырьков. Всё сливалось в один хоровод, мелькало перед глазами грязными кровавыми пятнами, каплями пота на висках, грязью, слизью, содержимым кишечника и смесью на глаз составленных лекарств.

Лаурэнэлле раздал всё: кончились ленты - перевязывал собственными рукавами и плащом, заговаривая цвета Эсте на помощь, пробуждая в давно сорванных травах ткани остатки целебных свойств; ободрал с волос украшения-аметисты, приматывая их к плохим ранам - чтобы не загноилось, вывело обломки и вездесущую пыль и грязь; шил... сперва нитками, потом, не слушая возражений, оттяпав от друга целую прядь тонкого черного волоса - чай не хуже шелка должно получиться, если переплести в три волосины - даже и крепче. Ещё немного, ещё чуть, а потом - воззвать к Эсте короткой просьбой* и, настоящим или воображаемым, а поделиться полученным с Аракано, но на ноги раненого не вздёрнуть, а самому - шагнуть дальше, покачиваясь и угадывая в разбираемых завалах тел ещё живых. Рано было падать - битва закончилась, а эльдар всё еще умирали.

В происходящее вокруг действительно невозможно было поверить. Турукано настолько был занят отъездом и переживаниями, связанными с этим, что большую часть пути думал об оставленной родине, которая вся еще была рядом, но с каждым шагом все отдалялась и отдалялась. Дорога до Альквалондэ была знакомой, но сейчас все воспринималось совершенно иначе. И принц чувствовал, что и окружающие его эльдар разделяли его эмоции. Обоз ехал в тишине, разговаривали только по делу. Каждый прощался с домом, многие только что расстались с родными и близкими, кто-то уже думал о будущем.
Поэтому у Турукано не было никаких дурных предчувствий. Их не было даже тогда, когда приехал вестовой от отца и сообщил, где именно он должен будет разместить обозы. Эльда сообщил, что в лагере Первого Дома происходит что-то непонятное, но Турукано не обратил внимания и на это. События последних дней показали, что стена непонимания, возникшая между приверженцами короля и его младших братьев, росла с каждой минутой. И «что-то непонятное» вполне могло оказаться очередным выяснением отношений или еще чем-то подобным.
Не придав полученной информации никакого значения, Турукано продолжал двигаться к Гаваням в обычном режиме. И тем более сильным оказалось его потрясение, когда, подъехав ближе, он узнал, что произошло. Сначала он просто не поверил. Ни словам. Ни собственным глазам. Совершенно обалдевший от всего этого Турукано почти автоматически раздал какие-то указания, понимая, что должен это сделать. Но едва закончив, он бросился в город, даже не обратив внимания на то, пошел ли кто-то с ним.
Единственное, что беспокоило Турукано в этот момент: где были отец и братья. По осанвэ отец не ответил, и Турукано не решился искать таким же способом остальных, боясь, что не ответят и они. Не важно было, что тут на самом деле произошло. Сейчас не важно. Найти их. Главное – найти. И найти живыми. Видя вокруг множество убитых и раненых, крики, стенания, проклятия, плач, Турукано усилием воли заставлял себя не думать о том, что может найти кого-то из близких лежащим на земле в крови и бездыханным. Мертвые эльда были страшным и непривычным зрелищем. Жутким еще и от того, что слишком часто попадались знакомые лица.
Наконец Турукано удалось узнать, что отец был жив. И, кажется, он был даже не ранен. Нолофинвэ призвали к королю, и искать его сейчас было совершенно бесполезно. Хорошо, значит, стоило узнать, где были братья, а также принимал ли Третий Дом участие в этом кошмаре.
Снедаемый беспокойством, Турукано проследил, куда сносили раненых, и пошел туда. Он пытался не задерживаться на пострадавших взглядом слишком долго, ибо сознание уже не хотело больше воспринимать то, что видели глаза. Кровь, смерть, истерзанные тела, боль и ужас. Турукано искал. Просто искал, всем своим существом мечтая не найти и боясь в то же время, что если не найдет здесь, то… Об этом он старался просто не думать.
И тут… Аракано сидел у стены, прислонившись к ней спиной и закрыв глаза. Отталкивая кого-то, случайно оказавшегося у него на пути, нолдо кинулся к брату и опустился перед ним на колени.
- Аракано! – не то позвал, не то прошептал он, боясь, что брат не ответит, - ты жив?
И осторожно тронул сидящего за плечо.

Отредактировано Турукано (2013-05-29 10:49:24)

-Значит успел... Облегчение нахлынувшее при словах отца было резким и одновременно обессиливающим. Разумеется, сказать правду, Тьелпе, тем более сейчас, явно взволнованному отцу и будучи в более терпимом состоянии не сказал бы. но и зная своего родителя надо было намекнуть на обязанности для того чтобы тот отвлекся занявшись более необходимым делом.
Ада, со мной в ... Ну... -немного помолчав и собираясь с  силами просипел  Только, не волнуйся зря,  со мной почти все в порядке.  Слишком сильно преуменьшать очевидное,  Тьелпе, даже если и хотел то не мог. Отец слишком хорошо понимал, что он постарается  скрыть от него информацию, но общее физическое состояние, если оно плохое, все равно себя так или иначе но выдаст. Выдаст либо слишком зажатой позой или напротив, безвольной. Белизной кожи и искусанными в кровь губами И именно поэтому то, сейчас нолдо с трудом и внутренним сопротивлением и упорством признавал вслух, что ему "немного не по себе"
-Мне... немного не по себе, но целители скоро придут, так что ничего страшного. - пытаясь улыбнуться Тьелпе мысленно злился на то, как слишком по детски и неуверенно тихо звучит сейчас его голос.
-А мама где? С ней все в порядке?  Последний вопрос прозвучал неуверенно и слабо. Вглядываясь в лицо отца и по прежнему цепляясь за его руку, словно та была якорем спасения удерживающим  его в сознании, тихо попросил.
-Атаринья не допусти чтобы она меня увидела. Вдох-выдох и едва не теряя сознания от боли глухо бормотнул.
-Ей сейчас гораздо хуже. Не надо чтобы она переживала... Голос казался самому себе далеким далеким и плывущим. Сейчас Тьелпе не осознавал, что ответил на невысказанный, и судя по всему волнующий Куруфинвэ вопрос так полно, как не ответил бы пытаясь убедить того в том, что с ним все в порядке. Мать Тьелпе сама была целителем и кому как не ей знать истину, которую в данный момент знал он сам, и, вероятно, догадался отец, просто переживание за мать лишили нолдо спокойствия приоткрывая перед его отцом неприглядную правду.
Мимо него с отцом прошел целитель, кто это был Тьелпо не успел понять, запомнил только буйно-золотые, а сейчас словно потускневшие золотые локоны. Целитель, наклонившись над кем то лежащим неподалеку от него с сосредоточенностью закусив губу принялся торопливо сдирать неумелые повязки и раскрыв рану слегка ту обжав от сукровицы принялся зашивать присыпая шов мелко измельченными цветами и что то нашептывая. Решив, что ему пора ознакомиться с соседями, нолдо вывернув голову увидел оруженосца старшего из дядей.
-Риэр! почему то присутствие этого неунывающего проказника и насмешника сейчас его привлекало даже больше чем общество отца. Причина тому была простой- Тьелпе не хотелось чтобы отец и мать лишний раз переживали, и он сам знал, что ничто не отвлекает от грустных мыслей как необходимая работа.
Риэр, привет. И тебя покорябало?- собственный голос был резким и "каркающим" словно вороний грай.

Отредактировано Тьелперинкваро (2013-05-29 20:58:32)

Финдарато остановился у въезда в город и замер. Всегда такой светлый, даже не видевший иного света, кроме света звезд, теперь он словно  был затоплен удушливым, красноватым маревом. Даже запах здесь стоял уже не прежний, соленовато легкий, а приторно-горький, словно  сдавливающий горло. Но это было не самым страшным. Вторым зрением Финдарато видел  смерть. Чувствовал ее приближение с каждым мгновением, словно кусок души  из самой Арды вырвали. Почему-то он не сомневался, что это именно смерть, ни секунды, хоть и не знал, что могло произойти. Только чувствовал - нечто невообразимо страшное.
Въехал он в город медленно,  боялся приближаться к источнику этой тьмы. Медленно до той секунды, как увидел первого лежавшего на земле эльфа. Он давно был мертв, Финдарато понимал это.  Тело было похоже на холодный камень, де нет, даже камень казался живее. Но это зрелище вывело его из оцепенения. Там, на этих мостовых, были живые эльдар. Он соскочил на землю,  поискал глазами Рэсто с его целителями и заметил, что они уже  достигли города и тоже куда-то бегут, спешно хватая сумки из подводы. Да, только эти они и могли помочь сейчас. И сам  он побежал в сторону  пристаней, туда, где все началось и закончилось. По дороге встречались только мертвые. Кажется, живых унесли уже. Юноша запретил себе думать о другом. Унесли...  Эти эльфы были его друзьями и семьей.  Как же могло случиться так, что они погибли?! Потом, уже ближе к гаваням,  начали попадаться живые. Он присел возле первого раненого, перевязывая, останавливая кровь. Потом возле второго... Потом ему на глаза попался кто-то из телери, тех, кто, как и он, искал выживших. Потом... Потом он сбился со счета, не видел лиц, не различал голосов. Все слилось в  темно-багровую пелену  и густую липкую реку крови.
Где-то посреди этого безумия он почувствовал осанвэ Рэсто.
"Где вы? Рэсто, где вы? Я пытаюсь помочь, но...  Моих сил надолго не хватит. Мы не справися сами."
Было страшно, но он старался, чтобы брату этого слышно не было.  Не справятся. Каждая минута промедления - это чья-то жизнь, которую они не смогут спасти.  Нужны были целители, те, кто мог бы помочь чарами. Нужны были просто те, кто мог перевязать несмертельные раны. Бинты нужны были...  Хоть это можно было достать. Он понял, что  пару эльфов можно было просто послать по соседним домам, найти чистой ткани, принести то, что было необходимо. Собрать хоть какие-то травы и отвары. Ведь должно было быть что-то на случай   мелких несчастий. Должно... Хоть что-то...
И тем, кто ранен был не так тяжело, могли помочь не только целители. Как же было тяжело выбирать, решать, кому помочь, а кто и подождать может.  Он до крови закусил губу, но понимал, что разбрасываться на все сразу нельзя. Жестоко, несправедливо, но  не было иного выхода.
Только когда он перестал различать перед собой предметы, Финдарато позволил себе на пару минут закрыит глаза. Он давно потерял счет времени. И раненым. Не знал даже, где находится, хоть и бывал в Альквалондэ не раз уже.  Но нужно было продолжать... Или уже нет? Или сейчас он только хуже сделает?  Юноша тряхнул головой и  и поднялся. Значит, все еще не так плохо. Здесь  он сделал, что мог, нужно было идти дальше.

Повязки из оторванных от плаща кусков ткани получились не ахти каким хорошим средством для остановки крови, но выбирать не приходилось. Нужно было ждать. До того момента, когда раной сможет заняться кто-то более в этом деле сведущий. К удивлению Риэра целитель подошёл довольно быстро. Теперь оставалось терпеть. И, что удивительно, делать это удавалось очень даже спокойно.
Внезапно со стороны раздался голос Тьелперинкваро. Морнэмир обернулся, найдя его взглядом, и, чуть улыбнувшись, ответил:
- Привет. Ага, телери стрелять нормально не умеют, не туда попадают.
На самом деле и хорошо, что не туда. Тут хоть и рана, но жить можно, даже не особенно и серьёзно-то поранило. А пролети та стрела выше... Впрочем, Риэр не собирался думать о плохом, о смерти, пронёсшейся слишком близко, тем более. Не стоило. Слишком вокруг много было этой смерти, чтобы ещё и о своей думать.
- Кер, ты, смотрю, тоже не слишком уцелел.
Ответ получился вполне в его духе и вполне в духе их общения. Со стороны могло показаться странно, но для них совершенно обычно. Главное сейчас о плохом не думать. Ни за что не думать. И будет не так тяжело на душе от страшного осознавания произошедшего.

Когда умелые руки целителей обработали его раны, и несколько усмирили острую пульсирующую боль, битва уже подошла к своему логическому завершению. Сомневаться в том, что победа была на стороне  потомков Финвэ не приходилось, но цена, в которую она обошлась, очевидно  была чрезмерно высока. Смерть, столь противоестественная для Благословенного Края все еще  витала в воздухе, словно бы в поисках новых жертв из числа тяжелораненных. Некогда белоснежные камни на площадях и улицах  Альквалондэ нынче были обагрены свежей  кровью. Кровью нолдор и их недавних товарищей  - телери.  Финвэ не будет одиноко в чертогах Мандоса, в этот день  многие из былых поданных последуют за своим почившим правителем.
«Мы шли воевать со слугами Моргота, - с горечью подумал песнопевец, устремив свой взор туда, где еще недавно кипело сражение, - мы мечтали отомстить за убийство Верховного Короля и возвратить отцовские Камни, мы надеялись избавить Смертные Земли от зла, которое завладело ими… А вместо этого мы обнажили оружие против собственных братьев. В час, когда Моринготто  бесчинствует в Эндорэ,  в благословенном Амане эльдар проливают кровь друг друга»
Верные Первого Дома, очевидно не менее Кано подавленные всем случившимся, убирали тела убитых и относили в походный лазарет раненых.Монотонный, успокаивающий шум моря заглушал негромкие голоса нолдорских воинов. Величественной стихии не было дела до разыгравшейся в гавани трагедии.
«Телери сами повинны в этом, - словно бы оправдываясь перед самим собою, рассуждал Канафинвэ, - они  осмелились встать между нами и  Сильмариллами,  а мы, мы всего лишь следовали данной нами клятве»
Несколько оправившись от досаждавших ему ран,  Менестрель сумел отыскать в себе силы, дабы по мере возможностей, помочь целителям позаботиться о тех, чье состояние было куда хуже, нежели у второго сына великого Мастера.  Впрочем,  толку от его стараний было не так уж много: Канафинвэ не снискал славы умелого  воином, а уж лекарскими способностями и вовсе наделен не был. Пение его порою способно было исцелять раны феа, прогонять печаль  и дарить благодатное умиротворение, но сейчас его товарищи по оружию нуждались в излечении, а не в утешении.. Собственные раны мешали Макалаурэ переносить тех, кто был не в силах передвигаться самостоятельно, кроме того, тревога по-прежнему не покидала его сердца. Судьбы многих родичей, как и дальнейшие планы отца, оставались неведомыми для Песнопевца.
Появившийся в лазарете Нэльяфинвэ  привлек  внимание менестреля, и тот, оставив не слишком продуктивные попытки помочь целителям, поспешил вслед за удаляющимся старшим братом. Боль в ноге, впрочем,  препятствовала достаточно быстрому передвижению, и прошло немало времени, прежде чем окончательно изнуренный пусть и недолгим переходом Макалаурэ отыскал Майтимо, в обществе Финдекано, коему, судя по всему, тоже не удалось избежать стрел телери.  В изнеможении опустившись на землю, неподалеку от старшего нолфинга, Песнопевец устало спросил у брата:
-Велики ли наши потери? И каковы дальнейшие распоряжения отца?
На самом деле, менестерелю хотелось задать куда больше вопросов,  ибо о ходе боя и цене победы ему было известно весьма немногое, но время и место не слишком располагали к долгим беседам. Не исключено, что телери соберутся с силами и решатся нанести ответный удар.

Оруженосец осмотрел его так, точно не поверил на слово, и Куруфинвэ с трудом сдержал улыбку. Мальчишка... сколько ему? Пятнадцать лет? Дитя сущее. И в то же время воин. Что Феалиндо было тревожно и наверняка паршиво на душе. После всего... Атаринке тоже глодал червячок сомнения, но он быстро задавил его в себе. Это было необходимо для достижения их цели - и точка.
Зато от его похвалы мальчик просиял и тут же умчался выполнять поручение, а Феанарион вернулся мыслями к сыну.
"Немного не по себе!" Курво смотрел на сына со странной смесью гордости и тревоги. Тьелпе старался держаться изо всех сил, не жалуясь и показывая слабости, что могло вызвать только уважение. Вот только где же целители? Конечно, раненных было много, но его сыну нужна была помощь!
А следующие слова юноши были о матери. Именно то, о чем думал сам Куруфинвэ - о безопасности Малинлотэ и о том, что лучше не тревожить ее ранением сына, достаточно ей переживаний за сегодня...
- Я постараюсь сделать так, чтобы она ничего не узнала, - пообещал он. Вряд ли это будет возможно, жена первым делом спросит о Тьелпе и пожелает его увидеть, но он постарается что-нибудь придумать.
Рядом лежал еще один раненный, оруженосец Нельо, с которым Тьелпе завязал дружескую беседу. Этого юнца Атаринке не сильно любил, но мешать сыну общаться с ним не собирался. Его проблемы, в конце концов, если нравится терпеть таких приятелей. А ему задерживаться не хотелось и не стоило - все равно нужно было подойти к Малинлотэ.
- Отдохни, сын, до прихода целителей, - Курво провел рукой по его волосам, в упор не заметивший оруженосца. - А я разыщу мать.
Он встал и направился к Малинлотэ - ровной, немного усталой походкой.

Артаресто просил помощи, чтобы выносить раненых «и убирать трупы» - с мрачной усмешкой подумал Ангарато. Это не первоочередная задача – но этим тоже придется заняться. Быстро же они учатся законам войны! Кто знал, что придется учиться на опыте еще в Валиноре… да еще и на опыте собственных родичей!

Ангарато быстро собрал вокруг себя небольшой отряд из крепких, храбрых и по возможности сдержанных эльфов – чтобы не бросились с кулаками и мечами на нолдор Первого Дома, буде они попадутся на пути. Ангарато говорил о сдержанности и спокойствии товарищам – но сам был очень далек от них. Он то и дело ловил себя на том, что сжимает рукоять меча, как будто бой еще не окончился. Ему придется применить всю силу воли, чтобы не поднять меч на первого же верного Феанаро.

Ангарато приказал и одной из подвод с лекарскими припасами следовать за ними.

Артаресто и Финдарато уже вовсю работали на пристани, помогая раненым тэлери. Кажется, оставшиеся в живых мореходы приняли их, как своих, все же они были внуками короля.

Ангарато приказал своим эльфам искать живых и приносить их к Артаресто и другим целителям. Из валявшихся вокруг копий, обломков весел и гарпунов и плащей делали носилки. Сам Ангарато тоже встал рядом с остальными – принц должен разделять все труды своего народа.

От запаха крови, содержимого кишечника и вида жутких ран его мутило, голова кружилась, душу раздирали ярость и скорбь. Ольвэ погиб! А что с Элулиндо? Он спрашивал об этом раненых, которые могли говорить, и, наконец, нашел одного, который сказал, что видел, как принца уводили за собой сыновья Феанаро.

Ангарато тут же подошел к братьям и сказал:

- Элулиндо у Феанаро! Я боюсь, не постигла бы его та же участь, что и отца! Я ухожу в их лагерь. Здесь достаточно целителей, а из меня целитель все равно никудышний. Не удерживайте меня!

Он круто развернулся и, не слушая возражений, быстро направился туда, где, по слухам, остановилось войско Первого Дома.

Когда он увидел знакомых верных Второго Дома, то спросил, на верном ли он пути – Ангарато знал, что Нолофинвэ вышел гораздо раньше и, наверное, видел, куда отправился Феанаро. Верные, узнавшие сына Арафинвэ, отвечали ему как-то смущенно, опуская взгляд, и вскоре он понял – почему.

Войско Нолофинвэ тоже участвовало в сражении. Ангарато понял это, когда увидел повозки с ранеными. Он сжал кулаки. Братоубийство было жутким делом, но если от Феанаро с его угрозами мечом брату еще хоть как-то можно было ожидать подобного, то новость, что и Нолофинвэ был замешан в этом злодействе, была сокрушительной. Если Феанаро и его сыновья почти никогда не появлялись в Гавани, то принцы Второго Дома бывали там частенько. Он вспомнил, как плавал на тэлерийском корабле вместе с Аракано, как они вместе смотрели на звезды и волны, как подставляли лицо встречному ветру… И Аракано убивал тех самых моряков, которые приветливо встречали его в Гавани! И Финдэкано, может быть, и Турукано тоже… Его друзья, которых он считал родными братьями!

Эта мысль привела Ангарато в такую ярость, что чуть не задушила его, он дышал часто и неглубоко, внутри все свернулось в тугой комок. Лицо его так исказилось от гнева, что воины, стоявшие возле шатров Феанаро, которые можно было узнать по восьмилучевой звезде, преградили ему путь.

- С чем пришел ты, сын Арафинвэ?

Ангарато некоторое время молчал, справляясь с душившим его гневом, и, овладев собой, ответил почти спокойным голосом:

- Я пришел узнать о судьбе моего родича. Не бойтесь, - Арафинвэ отстегнул ножны с мечом, - я никому не причиню вреда. Возьмите мое оружие, если не доверяете мне … Я доверяю вам.

Поколебавшись, задавший вопрос воин взял меч Ангарато. Сын Арафинвэ про себя усмехнулся. Они все-таки боялись. Эта мысль наполняла его мрачной радостью.

Оглянувшись по сторонам и не увидев ни Феанаро, ни его сыновей, Ангарато спросил:

- Где мне найти Феанаро?

- Он совещается со своим братом на… одном из кораблей. Он приказал не мешать.

- Ясно, - сказал Ангарато. «А отца-то на совет не пригласили», - мелькнула у него мысль. – Где же сыновья Феанаро? Я бы тогда хотел увидеть Нельяфинвэ.

Воин махнул рукой туда, где толпилось много эльфов. Ангарато увидел там лежащих раненых, а вот мелькнули и рыжие волосы – это наверняка Нельяфинвэ.

Оставив воинов со своим мечом позади, Ангарато быстро зашагал к первенцу Феанаро. Мельком он заметил и других сыновей Феанаро, и некоторые из них были перевязаны. Победа далась им нелегко.

Подойдя к Нельяфинвэ со спины, Ангарато тронул его за плечо и когда Майтимо развернулся, спросил без всяких предисловий:

- Я хотел бы знать о судьбе Элулиндо, моего родича, и о смерти короля Ольвэ. И о том, что произошло здесь. Мы слышали только рассказы уцелевших тэлери. Теперь мы хотим услышать и вас. Надеюсь, - он смерил Майтимо взглядом с головы до ног, - вы не унизитесь до умолчаний и лжи.

Ангарато знал, что оскорбляет сына Феанаро и всю его семью, но ему было все равно. Гнев требовал выхода хотя бы в словах. Если нельзя будет вызвать виновников гибели деда на поединок (Ангарато был уверен, что отец и Нолофинвэ это запретят), то он отведет душу хотя бы так. Новая рознь между Домами? Но не хвалить же их за подобное злодеяние! Нет, своих слов он обратно не возьмет.

Первым делом Малинлотэ спросила о нем самом и о Тьелпе, конечно же... Ее осанвэ было полно тревоги, но неприятия в нем не было. Куруфинвэ перевел дух - что бы он ни говорил себе, осуждение жены причинило бы ему боль.
Они встретились на середине площади. Кругом лежали тела, но среди них не было родных. Это значило, что они победили, и ничто уже не омрачит вкуса этой первой победы.
Атаринке положил руки на плечи жене, заглянул в лицо.
- Ты цела, melde? - хрипловато спросил он. Забыв, что руки у него грязные, провел ладонью по ее щеке, отводя упавшую прядь волос.
- Я цел, можешь не бояться. Тьелпе... с ним все будет в порядке, - он не солгал, он вообще не лгал без острой необходимости, считая это недостойным.
Хотелось обнять Малинлотэ, зарыться лицом в ее волосы, забыть все, что было. Курво останавливало то, что он был в грязи с ног до головы - и, наверное, что-то еще, более важное. Как будто кость стояла в горле, мешая нормально дышать, и с этим нужно было что-то делать.

Больше всего он боялся увидеть отвращение или непонимание. Объяснять ничего бы не стал, потому что если до сих пор не понимала, то уже и не поймет... Но, кажется, не придется. Куруфинвэ не видел ни отторжения, ни даже жалости, за что бы отдельно благодарен супруге.
Малинлотэ что-то говорила об одеялах. Атаринке тут же взял себя в руки, чтобы вдуматься в смысл - но, благодарение небесам, она поняла, что о делах лучше позже...
Курво с каким-то облегчением уткнулся лбом жене в плечо. Очень редко он позволял себе быть слабым - и всегда только с Малинлотэ. Никто другой не мог видеть его таким, да и супруга - нечасто... может быть, несколько раз за их жизнь.
Через несколько ударов сердца он поднял голову и посмотрел в глаза Малинлотэ с обычной небрежной усмешкой.
- Устал немного, только и всего. Спасибо, родная, помощь нам сейчас понадобится от каждого, кто стоит на ногах... Раненных очень много, одеяла - это ты хорошо придумала. Целители подошли с Третьим Домом, должно хватить. Нужно будет начинать погрузку, как только все немного успокоятся.