Они дошли до обозов. Не смотря на тревогу, Аракано тут показалось удивительно спокойно и мирно. Он, наконец, заметил насколько  грязны его одежды. Запах крови, настолько въевшийся во время боя, теперь ударил в нос. Не будь у него забот, быть может, его бы вывернуло или он впал бы в ступор от осознания. Но на это не было времени. Друг очнулся, но был все еще будто не в сознании. Аракано чувствовал, как вокруг ваниа сгущается Песня, но не мог понять о чем она.  Это было страшно. Им не овладел страх среди свистящих стрел и смерти, но опутал от бессилия помочь и понять.
Встреченные на пути нолдор у Аракано ничего не спрашивали. Быть может, их отпугивал внешний вид и замкнутое уставшее лицо.
Он довел ваниа до одной из повозок, где виднелись скатки одеял, расстелил прямо на земле. У него появилась единственная надежда: оплести остатками чар и увести в сон. Сон лечит. Он стащил с Тинвэ грязную одежду, обтер лицо и руки мокрым полотенцем и переодел в вещи, которые принесла нолдиэ с тревожным, чутким лицом. Она спросила о брате, муже и сыне, но Аракано лишь покачал головой, он не помнил лиц, кого лечил. Но поспешил мягко успокоить женщину. Ее лицо чуть разгладилось. Она принесла воды и ему, и нолдо поспешно умыл руки и лицо. В ковше поплыли красные и черные разводы: кровь и пыль. Аракано уложил друга, и напел чары сна. Они давались ему с трудом. Слишком измотан. Но надо. Как там?
"Вешние воды,
Сны золотые..."
Слова приходят с трудом. Голову раздирает боль. В ране поселилась тупая пульсирующая боль. Тело молит хватит. Но надо. И долг помогает довести. Когда замолкает последнее слово,  Тинвэ мирно спит.
Аракано не сразу понял, что сидит на земле. Он оглядел и около матери увидел отца. Радостью озарилось лицо. И тут же сменилась тревогой за старшего брата. Где он? Жив ли? Он с трудом встал, пошатнулся, и пошел к отцу. Подошел и замер. Такой же грязный как и он. Лицо заострилось.
- Отец, - он подошел, понимая, что надо бы подождать, дать поговорить матери, но тревога съедала его, - отец, а где Финьо? Я видел Турьо, он цел. И что случилось? Почему телери напали на нас?

Ответ согласован с Лаурэнэлле

Отредактировано Аракано (2013-06-09 01:54:00)

От слов отца он понурил голову. Да, это было неосмотрительно, но кто же знал, что там происходит.
- Не отдали корабли, - эхом повторил Аракано. Они дрались из-за кораблей телери. О Валар, из-за прекрасных нужных, но вещей. Аракано пробил озноб, и он обхватил себя руками, заставляя успокоиться. Он опустил голову, чтобы отец не увидел лица с полным горечи взглядом и болезненно сжатыми губами. Сознание наполнилось болезненными образами боя. С трудом отогнал, заставляя сосредоточиться на настоящем. Нельзя срываться. Здесь встревоженная мать, здесь, не виноватый ни в чем, уставший отец, где-то там еще оставался Финьо, судьба которого неизвестна.  Позвать бы его осанвэ, но Аракано боялся, что не ответит. Лучше так найти.
Аракано выпрямился. Дела, сейчас дела. Мелькнула мысль, найти кого-нибудь из старшего Дома, но он ее отогнал. Сначала семья, потом вопросы.
- Отец, мне найти Финьо? Или возвращаться к раненым помогать?
Чаровать он теперь не сможет долго. Но руки у него на месте, пусть левая и не очень подвижна, голова цела. Сил на донышке, но он справится.

Отредактировано Аракано (2013-06-09 09:32:16)

- Ты ранен, - сказал Нолофинвэ сыну, - тебе лучше побыть здесь с матерью. Отдохни и постарайся успокоиться. Это безумие не должно сломить нас. Недоразумение...
Он замолчал. Сколько раз за последнее время он повторил это слово. Недоразумение... Или чье-то решение, слишком поспешное. Что думать об этом, ведь же ничего нельзя изменить. Даже Валар под силу вернуть из Мандоса мертвых, но не под силу вернуть прежнюю жизнь. Жизнь, когда эльдар не убивали эльдар.
- Я сейчас пошлю одного из воинов поискать Финьо, - сказал он, обращаясь к жене, - возможно он со своими приятелями...
Нолофинвэ прикрыл глаза, пытаясь вспомнить бой, движение сандастана и то, где находился рыжеволосый Нельяфинвэ. Финдекано должен был тогда быть где-то там.. если он жив. С воинами старшего Феаноринга.
Он отправил одного из воинов в лагерь Первого Дома, решив про себя, что если тот не обнаружит Финьо, отправиться на поиски самому. Пока что он не должен проявлять тревогу. Анайрэ... Она ведь твердо решила остаться, а дальние проводы только лишь добавит боли и ему и детям.
- Я не хотел бы, чтобы ты видела все это, - сказал он тихо, - может быть тебе лучше вернуться в Тирион? После того, как мы соберем тут всех и убедимся что все в порядке. Случилась большая беда, и последствия могут быть... непредсказуемыми. Возможно Валар... Они судили моего брата только лишь за вынутый из ножен меч, а тут... Одним словом, мы теперь вне закона, и вне покровительства Стихий. Потому что ты права - приказать телери начать бой они не могли.

Нолофинвэ не поверил тому, что услышал. Он свыкся с мыслью, что Анайрэ остается в Тирионе, это было больно, но боль уже стала привычной и знакомой, как и боль от разлуки с матерью и сестрами. Резкая перемена решения на осколках рухнувшего мира вначале больше испугала его, чем обрадовала.
- Любимая, - сказал он тихо, - жизнь на том берегу будет опасной и трудной. А то, что случилось сейчас... Я боюсь твоего отвращения к существу, ставшему убийцей. Подумай, может тебе лучше остаться здесь, в безопасности и покое?
Он говорил вслух правильные нужные слова, но осанвэ, вырвавшись из-под контроля воли, передало:
"Мне больно. Не покидай меня"

Недоразумение. Отец, сказал: "Недоразумение", и Аракано захлестнула горечь. Это не было неверно, неправильно. Хотелось сказать, что он думает. О телери младше него, с развороченной грудью, жизнь которого утекла сквозь пальцы нолофинвиона, о нолдиэ с отрубленной кистью, о... память услужливо возвращала его на поле боя, и когда бой затих. Идеальная, цепкая память. Сумбурно, обрывочно, но возвращала. Недоразумение. Из-за недоразумения пополнились чертоги Мандаса? Из-за него ненависть легла между двумя народами? И ради чего? Кораблей. Аракано хотел спросить о многом. Но он вновь посмотрел на отца, на мать, и замер молча. Он отошел, чтобы им не мешать разговаривать. Но отошел недалеко, сел прямо на землю. Хотелось спать. Аракано еще раз осмотрел их стоянку. Обозы были расставлены то тут, то там. Целители их дома тоже уже ушли в Гавани: помогать и поддерживать раненых. Возвращались те воины, кто был цел. Кое-где послышались первый плач, причитания, кто-то ушел искать своих. Тем, кого захлестнуло горем, надо помочь. Только сейчас он отметил, что где-то потерял лук и кончал, а может, отдал. Меч точно. Он мешал. Из оружия остался один кинжал у пояса. Хорош из него воин, ничего не скажешь.
Аракано огляделся, примериваясь куда идти в первую очередь, и заметил высокую знакомую фигуру. А рядом с ней фигуру по ниже, но не менее знакомую.
- Брат, - выдохнул Аракано и вскочил. Зря. Мир повело, плечо ожгло болью, - Ты жив.
Он устремился к ним как можно быстрее, не обращая внимая на застившую глаза дымку.

Отредактировано Аракано (2013-06-10 11:13:01)

- Мелкий... Живой.
"Живой" - согласился про себя Аракано, осторожно обнимая в ответ. Дымка перед глазами отказалась рассеяться, мир все еще качался, и он не мог оценить все ли с братом в порядке.
- Туда куда и ты, - тихо ответил он старшему, находя Турьо и опираясь, цепляясь за него.
Подошла, почти подбежала мать. Обрадовалась и остановилась. Сказала, выдохнула: "Вы живы"
И, правда, живы. Не смотря ни на что. Аракано, неожиданно для себя, понял, что улыбается. Ранен, устал, что стоять почти невозможно - пусть. Не важно. Зато все целы. Все, кто бросился защищать родичей. Ошибка это ли их, проклятье ли теперь - неважно. Зато целы, быть может, не только они. Но и сыновья старшего Дома. Проверить бы. Но для этого надо идти, далеко идти. Позже, он пойдет позже.
Подошел отец, посыпались вопросы. Аракано слышал их глухо, неестественно смазано, но внимательно. Быть может, станет чуть яснее, что же произошло.

Финдэкано осторожно погладил брата по волосам. Какая разница, что он уже давно вырос,  и перерос его. Все равно Аракано был его братом, и Финьо беспокоился за него, и таким, уставшим, измученным, видеть не хотел.  Куда вот он пошел, когда ему лежать надо?  Высказать это все самому Аракано ему не дали, подбежал отец. 
Финьо совсем растерялся и замер, когда тот обнял его, прислонился к плечу, боясь, что сейчас упадет. Не надо было никуда идти, кажется. Остался бы у той стены у лазарета. 
Отец... Как всегда, думал о делах. А он не мог помочь ничем. Ответить на заданные вопросы было не в его силах, можно было только повторить то, что он уже  говорил брату.
- Никто не знал, что так будет.
Разве могли они представить себе  бой, настоящий бой, в Амане?
- Я не знаю, что произошло. Тогда было не до расспросов. Потом тоже. Я не знаю,  с чего все начало... А то, что знаю - этого слишком мало, чтобы  решать хоть что-то. Знаю, что никто из кузенов не погиб. Ольвэ мертв. Майтимо и Макалаурэ хотели поговорить с Арафинвэ... Вот и все, наверное.
Ну о чем можно было разговаривать во время боя? А потом - спрашивать у телери бесполезно было, Феанаро и так отцу сказал все, что думал.

Отредактировано Финдэкано (2013-06-11 18:46:33)

- Да, - сказал Нолофинвэ, - сыновьям нужно отдохнуть. Всем троим. Анайрэ, милая, проследи за этим. Хорошо, что никто из родичей не погиб в этой безумной битве. С Арафинвэ мне тоже нужно поговорить...
Он поморщился, глянув на рукав, покрытый темными пятнами. Память услужливо высветила уже раненого среброволосого юношу, бросившегося на него с ножом. И свой удар - не убить, оглушить, но телеро так и не поднялся после этого удара. О чем он будет говорить с Арафинвэ,второй Финвион не представлял. Его версии о недоразумении могли поверить только воины в пылу схватки, а теперь и они, наверное, обдумывают то, что случилось.
Феанаро решил забрать корабли силой. Он ли атаковал, его ли атаковали... Главное, что брат так решил.
Вот в этом Нолофинвэ был уверен, ибо слишком хорошо знал Старшего. Феанаро не простил бы Ольвэ отказа и унижения. А кто первый спустил тетиву, или вынул из ножен меч, это уже не имеет значения... сейчас.
- Мальчики мои, - сказал он, обращаясь к сыновьям, и голос его зазвенел непривычной нежностью, - побудьте здесь и придите в себя. Я пойду, поищу Арафинвэ, мне нужно с ним поговорить. Но прежде...
Вначале нужно было решить, что будет с Анайрэ Он боялся даже подумать о том, что она останется с ними и решится уйти. Его желание не расставаться слюбимой было слишком эгоистичным.
И очень беспокоили Финьо с Аракано. Туракано держался лучше, но он ведь и не принимал участия в битве.
- Дети мои, - сказал он еще раз, и погладил Финдекано по растрепаным косам, - нам нужно сейчас держаться вместе. То, что случилось - наша общая беда. Не думайте о том, что было. Постарайтесь не вспоминать. Думайте о том, как мы переправимся на тот берег, и помните что всему виною убийца Финвэ. Моринготто... Это его черная тень упала на Альквалондэ. Это его злобная воля сделала друзей и родичей врагами. Я не умею давать страшных клятв, но там, на том берегу это существо заплатит нам за все. Да, он Вала, а мы только эльдар, но Нолдаран Финвэ когда-то рассказывал мне о пчелах убивших гаура-оборотня. Они были малы и слабы, но их было много и они жаждали мести за свой разоренный дом.
"У них должна быть цель... У нас должна быть цель. Чтобы не рухнуть под тяжестью вины и боли"

Хорошо, что никто не погиб... Из родичей. Их их родичей.  Это уточнение резануло слух. Он пытался представить себе, что должны были чувствовать и получалось у него не слишком хорошо.  Потому что он уже мог броситься на убийц с тем же самым мечом. И на кого? На дядю,  на кузенов и лучшего друга?  Хорошо, все же, что телери не были его родичами. Для него - очень хорошо. Но кузенам он мог только посочувствовать. Им предстоял сложный выбор.
- А чем мы лучше Моргота? Мы ведь разрушили гавани, чужой дом. Потому, что нам нужно было отобрать принадлежащие им вещи.
Мысль эта была до того мерзкой, что он попытался отогнать ее, но не выходило. Конечно, они шли сражаться за правое дело, уничтожить Мелькора, всеобщего врага, который принес смерть и ненависть  в  Благословенный Аман.  Это было правильно, кто усомнится в этом? А вышло все совсем не так, как представлялось. Не было воинов в сверкающих доспехах, не было победоносного шествия по сумеречным землям, когда их бы встречали победителями, приветствовали, как героев. Не было бы даже возвращения сюда с победой, после этой бойни - какое возвращение?
- Да, конечно, отец. Мы  никуда не уйдем.
Хорошо было бы отдохнуть, хоть пару часов. Он понимал, что без этого толку от него в походе не будет никакого. А за эти пару часов он успеет и отдохнуть, и в себя придти.
Во всем виноват Моринготто... Во всем... Он был причиной того, что у них не было больше дома... И что руки у них были в крови родичей...
Нет. Финдэкано поднял голову и посмотрел на отца. Нет, не он.  Не он заставлял их идти сбда с оружием. Может, и не нужно было сейчас этого всего говорить, но и молчать он не мог. Это была ложь. Самим себе, блаженная, успокоительная, но ложью она быть не переставала.
- Не Моринготто управлял моей рукой, когда я поднимал меч, отец.  Он изменил нас.  Но это - не его рук дело, а наших. Сы сами вступили в этот бой, и отвечать за содеянное должны сами.
Феанаро  обвиняет Валар, они - Моринготто. Он - Эру? Как просто было решить, что ты ни в чем не виноват,  а это обстоятельства заставили тебя. И ты совсем не виноват. Сладкая мысль, но тогда так просто  в следующий раз сделать то же самое, и еще, и еще, сваливая всю вину на высшие силы и теша себя верой в чистые руки и чистую совесть.
- Мы сами отвечаем за всю кровь, что пролилась сегодня. И должны помнить об этом, чтобы в следующий раз  знать, чего ради мы держим меч в руках.

- Вины, - сказал Нолофинвэ с горькой усмешкой, - с нас никто не снимает. Она поплывет с нами на тот берег. Но мы не должны дать чувству вины сломать себя. Мы хотели праведных битв - они будут, но под знаком искупления. Ничего нельзя уже исправить, ничего нельзя вернуть назад, но можно и должно искупить свою вину. И когда мы вернем Эндорэ покой и свет - может тогда и в наших душах снова воцарится покой, хотя этого, первого неправедного боя, мы не простим себе никогда. Но даже самые болезненные раны в конце концов затягиваются, оставляя шрамы и чувство памяти о боли и глухой тоски. Однако, выздоровевший поднимается и берет в руки оружие. И снова сражается - так рассказывал мне отец. Альквалондэ - это наша рана,она будет болеть всегда, и след от нее останется в наших душах навечно, но мы должны выздороветь. И должны пойти уже в праведный бой, потому что теперь это наш единственный выбор. И мы должны думать не о том, чтобы сгинуть в безнадежных боях, но о грядущих победах над злом, которые обязательно будут. Я очень надеюсь, что сейчас мы не будем выяснять, кто больше виноват в случившемся - по большому счету мы все виновы одинаково, кроме Дома Арафинвэ. Хвала Валар, что они опоздали - ведь если мы вступили в бой, повинуясь велению крови защитить "своих", то для Арафинвэ и его детей в этой схватке "своих" не было, и их выбор был бы еще тяжелее и страшнее, нежели наш. Я думал, идя сюда, почему я не попытался остановить этот бой, выйдя на площадь. И понял, что тогда это было бы невозможно - под градом стрел, видя знакомые лица убитых нолдор, мои воины все равно бы бросились в схватку. Значит - это было предрешено, ибо в виду опасности мысли сосредотачиваются только на том, как ее избежать. Да, мы сотворили злое дело, и память об этом останется, несмотря на сотни добрых дел в будущем. Но это не значит, что эти дела не надо делать. Когда я говорил о том, что прошлое надо забыть - то думал о том что стрелу надо вынуть из раны, позволить ране затянуться. И только тогда мы сможем выжить.
Он взглянул на измученные лица сыновей и попытался улыбнуться. Улыбки не вышло.
- Турьо, - сказал тихо, - помоги Аракано. Успокой его. Анайрэ, милая, побудь с Финьо, он должен уснуть.
"Потом - молвил он мысленно, - я хочу тебе кое-что сказать"
Нолофинвэ все еще надеялся уговорить жену остаться в Тирионе. Хотя и подозревал, что у него это не получится.

Вопреки ожиданиям, дискуссия продолжилась. Впрочем, Турукано и не сомневался, что Финьо не смолчит, он хорошо знал своего старшего брата. Даже едва держась на ногах, он все равно договорит до конца все, что считал нужным. Поэтому у них с отцом и возникали непериодически не то, чтобы трения, но сложности в общении, это точно.
Финьо за словом в карман не лез и реагировал на многие вещи очень категорически и эмоционально. Турукано всегда прислушивался к мнению обоих. Но он предпочитал не делать поспешных выводом, точно зная, что такие решения часто бывают ошибочными. Эмоции – тоже не лучший советчик. Обычно Турукано выслушивал обоих, потом долго рассуждал, взвешивал, если нужно было, задавал вопросы, и только потом у него складывалось мнение, которого он и придерживался в дальнейшем.

Сейчас он видел, что старший брат был на нервах, что было неудивительно, учитывая, что тот был ранен, измотан, как физически так и морально. Отец был тоже не в лучшей форме, тем более, что отцу, в отличие от них всех, требовалось еще и думать о других. О тех, кто пришел сюда за ним. И он не мог позволить себе поддаваться чувствам и рубить сплеча.

Они обсудят все это еще не раз, и Туркано чувствовал, что обсуждения эти не будут легкими. Но не сейчас. Сейчас всем были нужны силы. Разговоры же только ухудшали ситуацию, отец был в этом прав, как никогда.
Теперь еще и Аракано ввязался в спор, хотя по тому, что он быстро замолчал, эльда понял, что у брата больше нет сил.

- Не беспокойся, мама, я о нем позабочусь, - сказал Турукано, старательно не ввязываясь в дискуссию о происходящем. Это было ни к чему. Он с мгновение подумал, а потом просто подхватил младшего на руки, понимая, что даже если он и будет возражать, сопротивляться у него сил уже не будет. Осторожно прижав брата к себе, Турукано двинулся в сторону, где должны были быть его семья и Арельдэ. Они позаботятся об Аракано, а он сам проследит, чтобы беспокойный младший снова не попытался куда-нибудь рвануть на подвиги. Хватит с него сегодня. С них со всех уже хватит.