Дипломатическая миссия, возложенная на Морьо, оптимизма не внушала. Не внушала хотя бы потому, что Морьо знал за собой скверную привычку: сначала  сказать, а потом подумать. Качество для дипломата тем более скверное, что придется общаться с народом, которого в глаза не видел - и о существовании которого лишь ходили легенды. По крайней мере, среди аманских эльфов. Тот же  здешний правитель, впрочем, уверял, что общался с гномами и не раз… Даже подкинул кое какую информацию - но Морьо был не так уж и вдохновлен.
«Только бы у меня все получилось. Только бы у меня все получилось…»
Он ехал впереди отряда, как и пристало командиру, хотя верные (не иначе, как подученные нолдораном), пряча глаза советовали ему ехать в гуще войска.  Поди, батя и шкуру обещал спустить, если сынок  хотя бы царапину получит…
-Обоз лучше берегите,-скрипнув зубами, велел Четвертый.-Разграбят дары - считай миссию загубите. Приедем ко двору гномьего короля не горделивыми заморскими принцами - а жалкими попрошайками-оборванцами, которые и себя оборонить-то не могут - не то, что гномье царство!
Своеобразным катализатором грядущей опасности для Морьо был Хуан. Как Четвертый уламывал Третьего - история отдельная.  И как пёсика - тоже.  Но сам Валинорский Пёс был явно рад размять лапы - и потому милостиво согласился сопровождать брата  любимого хозяина. А кстати, где пёсик-то?
Морьо оглянулся и призывно свистнул, зовя верного спутника. Поди, резвится где-нибудь. Новые земли, новая дорога…  Главное, чтобы незваных-непрошенных гостей не забывал выискивать...

Хуан появился, словно из туманов. Только его не было - а вот он уже  возник, как верный слуга бежал рядом, справа, и смотрел на Морьо в вопросительном умилении.
-Хороший пёсик!-с теплотой проговорил Морьо и, наклонившись, потрепал зверюгу по холке, подумав машинально, что назвав пушистика слугой, очень оскорбил любимчика Оромэ. Хуан был их другом, их соратником - но никак не слугой. И, возможно, будет близок тот час, когда пёс спасёт в бою им жизнь… А может, и не единожды…
-Не уходи, Хуан,-почти шёпотом проговорил Морьо.-Будь рядом со мной…
Что ни  говори, это было единственное существо, связывающее его в далёком походе с семьёй. А без родных Морьо (сам-то себе он мог в этом признаться?) - тосковал. Тосковал даже не от разлуки; все его мысли  крутились вокруг того, сможет ли лагерь устоять, если его решат атаковать? Нет, принц ничуть не сомневался, что горячая кровь Финвэ, а тем паче - Феанаро - сможет дать отпор Морготовым шавкам. Но если их будет больше… Много больше? Ведь  попался как-то Нельо…
Морьо гнал от себя мысли  о пленном брате; Питьо остановил его в лесу, отец обещал, что придумает что-то… Но ни разумные речи Мелкого (разумнее куда более, чем его старший брат),  ни успокаивающие - отца - не могли распрямить сжатую пружину ужаса, свернувшуюся в груди Морьо. Моринготто не пойдёт на переговоры. Моринготто не отдаст… А если и пойдёт… Если и отдаст… На тех условиях, которые  с негодованием отвергнет отец, и Нельо…
Морьо сглотнул, гоня прочь страшные думы. Сейчас его главная задача - договориться о союзе с гномами. Тогда, может быть, и проблема спасения Нельо окажется… если не решена - то, по крайней мере, будет заложен первый камешек в её осуществление.
Морьо почувствовал, что в горле его запершило. Осознавая, что негоже командиру являть слабость и лить слёзы, он вновь наклонился к Хуану, пряча лицо, и спросил едва слышным шёпотом:
-Ты пойдёшь ведь со мной спасать Рыжика, а, пёс?

Путь никогда не был лёгок, к тому же такой долгий путь. Подступающая весна, время года, что ещё не так густо и ярко пело в горах, но там, дома: лес сбросил тяжёлое серебро на благодатную землю, чёрное зимнее небо с алмазной россыпью звёзд приобрело будто новые краски, пурпурные и синие глубокие, но будто рассыпанная неосторожной рукой пригоршня сверкающей пыли — звёзды не взирали так холодно с недосягаемого неба. Они словно ожили с весной. Таким помнил эльф свой дом, когда покидал его. Таким он оставался для него в пути, но синда не теребил душу воспоминаниями, он не любил бросаться с головой в память — ему так было легче.
Но стоило родному Лесу пропасть из видимости эльда, как его стали занимать насущные, дела, мелкие по сути; но чем-то надо заполнять внутри себя бесконечное молчание...ведь даже занять нечем руки. И как долго возможно быть в собственном куполе отчуждения..? Возможно, ухмыльнётся своим мыслям Тёмный Эльф, ещё как возможно, добавит он тихо, и вновь сильнее вцепится в поводья лошади, или, быть может, бесцельно станет проверять поклажу, плавно и осторожно проводить кончиками пальцев по лезвию, когда достанет Англахель из ножен, чтобы вновь убрать его. Или, закутается сильнее в серый плащ, пряча от весеннего, но ещё не теплого, ветра смуглое лицо и слегка прикрывая неестественно мерцающие мертвенной желтизной глаза в полудрёме.
Краткие привалы, ведь ради кого задерживаться, а синда не любил задерживаться, и делал всё максимально быстро. Огонь? Сон? Охота? Быстро, ещё быстрее, чтобы занять руки, чтобы не ждать, как чужой (а может свой?) голос внезапно нарушит тишину...А потом вновь путь. И уже не важно, какое над головой небо и как красиво, неторопливо весна вступает в свои права, второй месяц пошёл её владычества. Только впереди замелькали острые пики гор, снежные шапки, как солёные кристаллы, и как дорога, путь, стала всё менее проходимой. Горы. Уже почти. Совсем немного, и можно будет окунуться в приоткрытый для серого эльфа мир иного народа. Даже в нетерпении будто трепетали блики на гранях камней на рукояти оружия, что вскоре станет даром.
Эол торопился в город наугрим, сам не зная почему. Пускал коня галопом всякий раз, когда камни не резали ему ног. И зачем, зачем спешил? Неужели, надоела тишина? Так признайся же, поклянись, что на заговорившего с тобой в следующий раз ты не посмотришь, как на врага! Не сможет эльф пообещать даже себе такое.
Он не знал, что опередил делегацию нолдор всего на немного. Он был почти у самых врат крепости, и часто его нельзя было заметить случайным наблюдателям — он был скрытен и не желал попутчиков.