Видимо Турукано настолько устал и погрузился в свои мысли, что стука не услышал. И поднял голову только тогда, когда услышал голос дочери, а сама она появилась на пороге. Эльда испытал смешанные чувства, постаравшись, однако придать лицу подобающее выражение и не демонстрировать особо свою усталость и смятение при ее появлении. С одной стороны, не было момента в жизни, когда Нолофинвион был бы не рад видеть свою девочку, свое сокровище, свое самое дорогое существо на свете. Ни в детстве, ни теперь - никогда она не могла бы ему помешать или оказаться лишней. Она никогда не бывала "невовремя", потому что Турукано был готов отвлечься от чего угодно ради удовольствия взглянуть в ее лицо, услышать голос, улыбнуться и в ответ получить неизменную лучезарную улыбку. Впервые в жизни его терзали сомнения, когда он вполне осознал, где находится, и что дочь находится тут вместе с ним. Тогда он испытал и радость от того, что раз девушка была рядом, то он мог точно знать, что с ней все в порядке. И панический ужас от того, что с ней произошло по дороге. И тревогу, ноющее сомнение в том, сможет ли он ее защитить от всего, что их окружало. Никогда прежде принц Второго дома в себе не сомневался. Теперь сомнения стали его вечным спутником, и он еще пока сам не знал, к чему это его приведет.
Вот и сейчас лицо Турукано просветлело от одного только голоса дочери, взгляд непроизвольно потеплел, и нолдо постарался максимально собраться, чтобы девушка не заметила, насколько ему было плохо. Она так расстраивалась всегда, что отец всеми силами старался давать ей как можно меньше поводов для беспокойства, хотя это было и нелегко сделать выздоравливающему от тяжелых ранений в лазарете. Он был рад ее видеть. После всего произошедшего в тронном зале в глубине души билось острое желание постоянно держать девушку при себе, чтобы точно быть уверенным, что с ней ничего не случится. И хорошо, что она зашла сама, а то пришлось бы ее разыскивать, т.к. потребность убедиться в ее благополучии и безопасности перевешивала все остальное.
С другой стороны, Турукано был сейчас не вполне готов беседовать именно с ней, потому что именно для нее информацию следовало отфильтровать и подавать уже готовой. Не станет же он вываливать на дочь все то, что не давало покоя теперь ему самому! Однако она пришла, и эльда попытался улыбнуться ей, хотя вставать навстречу не рискнул. В первое мгновение не рискнул. Потому что когда до него дошли ее слова, когда вслед за девушкой на пороге оказался эльф, на первый взгляд незнакомый, но выглядевший...
Тяжело опираясь на подлокотники, Турукано заставил себя подняться на ноги и потрясенно уставился на вошедших. Да, нолдо собирался поговорить с ними обоими в первую очередь, но их совместное появление на пороге его комнаты было слишком невероятным. Нет, конечно, можно было предположить, что Тингол велел им передать, что Нолофинвион желает с ними пообщаться. Но вот что-то слабо верилось в такое нелепое поведение со стороны вполне адекватного короля. У него были свои дела, вне всякого сомнения. Да и не полез бы Тингол в то, что его совершенно не касается. Это было нелепо, глупо и неправдоподобно. Тогда что? В нелепое стечение обстоятельств Турукано ни за что не мог поверить. Уже оказавшись на ногах, эльда с подозрением уставился не на дочь, нет - на вошедшего за ней следом эльфа, к которому у него было столько самых разных вопросов после сегодняшней аудиенции, но не при Итариллэ же, конечно. Понимая, что пауза затягивается, Турукано запоздало предложил:
- Проходи... те, раз пришли.
Больше он не знал, что сказать, полагая, что у явившегося к нему верного Майтимо были причины, а значит, именно он и должен их назвать. А Итэ, возможно, просто взялась его проводить, она же сердобольная и отзывчивая, иногда даже сверх меры. Кресел в комнате было всего два, потому что не предполагалось большое количество посетителей одновременно. Да и второе принесли позже, когда Турукано начал вставать, изначально было только одно - для целителя. Впрочем, едва ли им придется тут сидеть втроем, потому этот момент, как незначимый, вообще промелькнул в сознании фоном, ни на мгновение не задержавшись.

Лорд Турукано был удивлен. Очень удивлен их появлению. И явно рад дочери. А еще - ему было нехорошо. Аралин, по себе знавший,как может быть больно и трудно, сразу заметил и скованность движений, и бледное лицо принца. Ему стало неловко - наверняка тому не до визитов и разговоров. Но слишком важным было то, что произошло - и важным для всех троих.
Рука Итариллэ, до этого крепко сжимавшая его руку,разжалась. Нолдо вежливо склонил голову, чувствуя,что краснеет,как мальчишка и сердясь на себя за это.
В комнате повисло несколько неловкое молчание, которая нарушила Итариллэ. Серебряный колокольчик ее голоса заставил Аралина устыдиться своей нерешительности. Тем более, что девушка лишь начала беседу, и продолжать явно нужно было ему.
Он поднял глаза и сказал негромко,очень надеясь, что голос звучит твердо и спокойно. Хотя, наверное,проницательный собеседник мог бы легко заметить его волнение.
- Милорд... ваша дочь говорит правду... мы были знакомы еще в Тирионе. И... тогда,во время нашей первой и единственной встречи, я понял очень важную вещь. Но.... тогда не решился сказать ее, надеясь,что мы увидимся еще не раз и не два и что..- Аралин перевел дух, потому что голос все-таки дрогнул, - будут более подходящие моменты для... признаний.
Эльф помолчал, тщательно ища слова, которые наиболее просто и понятно выражал бы то, что он думает.
- Тогда я понял, что люблю Итариллэ. Понял, но не сказал.... Я любил ее все это время, но произошедшие события... из-за них я не решался подойти к ней тут, в Эндорэ. А потом...потом меня долго не было. И сейчас мы действительно случайно встретились в лазарете и наконец-то сказали то, что должны были... Милорд, я люблю вашу дочь и... - Аралину пришлось вновь сделать паузу, слишком велико  было волнение, - И я предложил ей стать моей женой.
Все. Самое важное сказано. Сразу стало легче на душе,хотя и очень страшно услышать ответ лорда Турукано.

Ответ Аралина прозвучал быстро и уверенно, а главное, Турукано поймал его взгляд, который сказал гораздо больше, чем слова. Слушая дрожащий от счастья голос дочери, эльда знал, что она говорила искренне и от души. Они действительно были очень близки - отец и дочь - и он чувствовал ее как самого себя с самого ее рождения. Он не просто любил, обожал, боготворил ее. Он еще и умел ее слушать. Именно ее саму, а не свои родительские амбиции и пожелания. Это было основой их взаимоотношений. С самого детства Итариллэ знала, что отец всегда был с ней честным, и если он чего-то хотел или требовал, или (что бывало нечасто) запрещал, значит, у него были на то серьезные причины, и беспокоился он, прежде всего, о ней самой. Вот и сейчас известие, обрушившееся на Нолофинвиона было, мягко говоря, неожиданным: он рассчитывал услышать что-то подобное не ранее чем через несколько сотен лет. И уж точно не в Дориате. И уж точно не после такой беседы с государем Тинголом. И уж точно... Впрочем, нет! Вот эта мысль умерла, не успев даже родиться. Когда Турукано шел сюда, ему очень много вопросов хотелось задать этому загадочному Верному Майтимо, который сбежал из плена, которого почему-то защищали синдар, по идее именно его должные ненавидеть, который... Актуальность этих вопросов не отпала, конечно. Но все они, как ни тяжело было это осознавать, не имели никакого значения сейчас. Перед лицом той ситуации, в которой они внезапно все оказались, значение имели совсем другие вещи. Может быть, немногие родители были способны так думать, но принц Второго дома еще слишком хорошо помнил собственное предложение. Потому он слишком хорошо знал и понимал, что выбор в данном случае делать не ему. И его даже не спрашивали о совете. Он уже был сделан. И теперь его просто ставили в известность, предлагая разделись с ними счастье или отойти в сторону и не мешать. Он мог принять эту ситуацию и выстраивать свою жизнь на этих новых условиях, продолжая участвовать в жизни дочери теперь уже с этой поправкой. Или же заявить свое полное неприятие, уйти из ее жизни и потерять ее навсегда. Это был его выбор. Но только это ему и оставалось. Ибо одного отцу сделать было не дано - он никак не мог повлиять теперь на то, что уже свершилось. То, что несомненно (а посмотрев на Аралина, пока говорила Итариллэ, Турукано смог окончательно в этом убедиться) вспыхнуло между этими двоими, возможно даже помимо их воли и неожиданно для них самих. Нолофинвион помнил еще, с каким трепетом сообщал своим близким о том великом счастье, которое он обрел во время очередного праздника в Тирионе, а потом разыскал в Валмаре и сделал предложение прямо на глазах государя Ингвэ. И помнил также, что не было силы (и до сих пор ее не было тоже), которая могла бы помешать ему быть с любимой женщиной, если сама она сказала "да". Он определенно не хотел становиться такой силой для дочери. Он понимал, что ему ничего не остается, кроме как принять ситуацию и порадоваться за них. А также постараться сделать все от него зависящее, чтобы помочь им. И все же ему было страшно. Очень страшно. От того, что все уже свершилось, и изменить ничего  нельзя. От того, что он совсем не знал стоящего перед ним эльфа. От того, что его девочка вступала во взрослую жизнь, которая еще принесет ей немало горя и страданий, от которых они не всегда смогут ее защитить...
Когда Турукано понял, что мысленно уже объединил себя с Аралином, безоговорочно приняв его на заявленную роль, он подумал, что вероятно все же несколько поспешил. Однако размышления помогли ему взять себя в руки и наконец-то отреагировать более-менее адекватно. Он протянул к дочери руки, приглашая ее в свои объятья.
- Признаюсь, я не ожидал этого так скоро, - мягко сказал отец, попытавшись улыбнуться (и у него это вполне получилось, искренне и по-доброму), - но я знаю, любовь приходит тогда, когда она приходит. И даже если порой кажется, что момент для этого не вполне подходящий... Не бывает неподходящих моментов. Когда я делал предложение твоей матери, впереди у нас была безоблачная вечность. К сожалению, вас впереди ждут опасности и тяжелые испытания. И мы справимся с ними вместе, потому что я надеюсь, ты понимаешь, что любовь - это еще не повод порвать со своей семьей, которая тоже любит тебя не меньше. Я надеялся, что это произойдет еще не сейчас, - повторился Турукано, - но я очень рад за тебя... за вас...
Эльда поднял голову и посмотрел на Аралина.
- Я совсем тебя не знаю, но я вижу, что ты ее любишь. И вижу, что она любит тебя. И надеюсь, вы будете беречь друг друга и то счастье, которое вам выпало. Ибо только оно и имеет настоящую ценность в этой жизни. Я... поздравляю вас!

Отредактировано Турукано (2015-08-16 13:19:03)

Лорд Турукано продолжил разговор не сразу. Какое-то время он размышлял или решал для себя. И это время казалось Аралину бесконечно долгим. Он чувствовал не себе взгляд нолофинвиона, но глаз не опускал,хотя испытывал и смущение, и неловкость. Вполне понятное волнение "удачно" дополняли почти панические мысли о том, будет ли он в глазах отца своей любимой достоин ее. Не потому даже, что Итариллэ была принцессой,а он - простым кузнецом. Сердце не выбирает свою половину ни по происхождению, ни по каким-либо другим соображениям, оно просто любит -и все. Но... он понимал,как сейчас выглядит, понимал, сколько вопросов к нему может быть у сына Нолофинвэ. И помнил о том, что его глаза видят не только эльда по имени Аралин, но еще и того,кто убивал телэри на пирсах Альквалондэ. Сейчас он во второй раз остро и сильно ощутил свою вину.
Эльф встретил взгляд Итариллэ и ответил на ее улыбку -так же мягко и нежно. Он понял ее без слов, потому что слова им отныне не были нужны. Та нить, что протянулась между ними была прочней самого прочного металла. Что бы ни было, ее уже не разорвать. Они уже были вместе, навсегда, и с этим ничего уже нельзя было сделать. У них уже было счастье -любить друг друга, само по себе огромное и удивительное.
Наконец Турукано прервал ожидание и протянул дочери руки. Он понял и принял ее выбор - это стало ясно еще до того, как он заговорил.
- Я очень люблю ее,- твердо ответил Аралин, - и сделаю все,чтобы уберечь. Обещаю. И... спасибо, лорд Турукано.
Он склонил голову отчасти из уважения к лорду, отчасти, чтобы скрыть изменившееся от волнения лицо. А потом справился с собой и сияющими глазами посмотрел на любимую.
"Вместе"... какое это,оказывается, удивительное слово....

Турукано очень не хотелось отпускать дочь от себя ни на шаг. Особенно сейчас. Особенно тут в Менегроте. После всего, что произошло в тронном зале менее часа назад. Если информация еще не распространилась, то это был лишь вопрос времени. Нолофинвион не сомневался, что государь Тингол не велит причинять им вреда, но ведь синдар не куклы и не марионетки, у каждого вполне могло быть свое мнение, отличное от мнения короля (надо же, а до разговора с Тинголом такой вариант нолдо даже в голову не приходил. Точнее не так: приходил, но почему-то надолго не задерживался). Турукано ужасно боялся за дочь, даже понимая, что наверное, преувеличивает опасность. Да и нельзя было запереть ее в комнате и не выпускать до самого отъезда. Да и... Последний аргумент, оказавшийся решающим, привела сама Итариллэ. Нужно было срочно поговорить с Лаурэфином, пока он не натворил очередных глупостей, отреагировав, например, не вполне адекватно на стражу у дверей своей комнаты. Турукано не мог разорваться, да и чувствовал, что физически не осилит и тот, и другой разговор. Поэтому чем-то придется пожертвовать. А именно, своим спокойствием, позволив девушке уйти, но заняться пока вторым насущным вопросом.
- Попроси его не покидать комнату и дождаться меня, - бросил эльда вслед дочери, проследил, как она попрощалась с возлюбленным, не упустив такой возможности, и выпорхнула вон из комнаты. Турукано все еще смотрел на закрытую дверь, когда голос будущего зятя вернул его к действительности. Нолдо посмотрел на оставшегося собеседника, размышляя, то ли уже можно было выдохнуть, то ли как раз настало время напрягаться.
- Полагаю, нам все же нужно поговорить, - вежливо поинтересовался он, не сводя с собеседника внимательного взгляда, в котором сквозила усталость, но неприязни не было, скорее - беспокойство и настороженность, но без неприязни. - Признаюсь, все это оказалось для меня слишком неожиданным, особенно теперь... здесь... Я понимаю также, что чувства, вспыхнувшие между вами, - это не мое дело, я никак не в силах повлиять на это. Но я вправе знать, кого именно имела счастье или несчастье полюбить моя единственная дочь.

Отредактировано Турукано (2016-01-05 16:52:57)

Турукано немного поколебался, бросив быстрый взгляд на кресло и оценивая свои силы. Рисковать все же не стоило, как и геройствовать бессмысленно тоже. В сложившейся ситуации нужно было беречь силы и сохранять хоть какой-то контроль, а не свалиться снова в беспамятстве на долгие дни. Да и собеседник, кажется, тоже шел в лазарет, что ли...
- Тогда и ты садись! - кивнул эльда на кресло, сам направляясь ко второму, стоящему у изголовья кровати. Ему не нравилась ситуация разговаривать сидя с собеседником, остающимся на ногах. Не та ситуация. Не таких отношений он ожидал между ними и сразу не хотел создавать никаких двусмысленностей и неловких ситуаций. Они или сядут оба, или оба продолжат разговор стоя. Хотя какая глупость была бы упираться!..
- Разговор может выйти некоротким, - пояснил он на всякий случай, с нескрываемым облегчением не опускаясь - падая в кресло. - И я хочу говорить с тобой как с тем, кто может стать частью нашей семьи в недалеком будущем. Надеюсь тебя не оскорбит, что я почти не могу ничего о тебе вспомнить. Но я не мог знать всех верных кузена... А может быть это и к лучшему, - добавил нолдо задумчиво. - Познакомимся сейчас. Ибо с тех пор многое изменилось...
Он не стал уточнять, с каких именно пор, потому что для него самого все изменилось час назад во время разговора с Тинголом, а перед тем, когда он увидел свою дочь в Дориате у своей постели, а до того - там в ущелье... Все слишком быстро менялось, чтобы можно было не учитывать эти изменения. И сам он уже был не тем, кто выехал из лагеря, отправляясь на разведку, и случайно встретил в лесу отряд синдар. А уж о том, что было раньше... Хотя Нолофинвион понимал, что речь сейчас неизбежно пойдет именно об этом.

Отредактировано Турукано (2016-01-05 17:13:40)

Теперь, когда можно было не беспокоиться о том, чтобы держаться на ногах, можно было сосредоточиться на разговоре. Турукано отлично помнил, какие вопросы он собирался задать тому неведомому Аралину, с которым собирался поговорить после аудиенции у Тингола. Он также отдавал себе отчет в том, что должен был спрашивать у неожиданного жениха своей дочери. И это были совершенно разные вопросы. И вот теперь, взглянув на собеседника, сидящего напротив, на его изможденное лицо, какого он никогда раньше не видел у эльда... Нет, видел! У того самого королевского родича в тронном зале. В голове совершенно неожиданно все перепуталось, и Нолофинвион задал вопрос, который вовсе не собирался задавать. По крайней мере, сейчас:
- Где Майтимо? Что с ним? И мой брат. Тебе что-то о нем известно?

Отредактировано Турукано (2016-01-06 19:51:33)

Турукано нервно сглотнул. Даже когда Финьо сообщил ему, что кузен, вероятно, попал в плен, и он поедет его выручать, все это было еще вероятным, возможным, но как бы не до конца свершившимся. Можно было надеяться, верить, полагать, что возможна ошибка. Сидящий напротив нолдо говорил обо всем так, что сомнений уже не возникало. Все то было правдой, какой бы чудовищной она ни казалась. Все это произошло на самом деле. Майтимо ДЕЙСТВИТЕЛЬНО находился во вражеской крепости, а брат отправился ТУДА его выручать. И если Аралин ничего не знал о нем, значило ли это, что он не доехал до места? Или просто одни пленники могли ничего не знать о других?..
Нет! С чего это он взял, что брат обязательно должен попасться?! Он же на выручку пошел. И нужно верить, что все у него получится. Он пошел бы с ним, если бы не эта поездка в Дориат...
Вся гамма чувств, которую испытал Нолофинвион, неизбежно отразилась на его лицу: он просто не смог всего этого скрыть, а может попросту не пытался - слишком устал, слишком много сегодня выпало на его долю испытаний.
- Какие рудники? Зачем? - спросил Турукано о том, что было ему наиболее непонятно, пытаясь хоть как-то привести мысли в порядок. - И что ты вообще делаешь в Дориате?

Турукано слушал тяжелый рассказ и трудно было сказать, что действовало на него больше - слова, которых он почти не понимал, или само состояние собеседника, который выдавливал из себя фразы словно через силу. Нет, слова вроде бы были понятными, неожиданно для себя Нолофинвион подумал, что совершенно не представляет себе, что может за ними стоять. Он мог пытаться догадаться, основываясь на обрывочной информации, которую он слышал тут от местных в их первый приезд с Инголдо, когда им коротко и скупо рассказывали о крепости Врага. На взгляде и поведении того королевского родича, Галадона, кажется. Да и сам Аралин являл собой образчик того, что попросту не умещалось в голове того, кто еще пытался сохранить хоть какое-то здравомыслие.
Принц Второго дома неожиданно очень остро ощутил ту грань, которая сейчас была предельно тонка, разделявшую все на "до" и "после". Он понимал, что ему не хватит всего своего воображения, чтобы даже представить себе малую часть из того, о чем молчал сейчас сидящий напротив нолдо. Ему было страшно и стыдно от этого понимания, потому что он одновременно и стремился избавиться от этого давящего "незнания", ибо любая неизвестность была стократ хуже. И осознавал, что если шагнет за эту грань, узнает, окунется, это останется с ним потом навсегда. Капля тьмы, которая будет пятном в душе. И в то же время ему было неудобно перед Аралином, на собственной шкуре пережившим то, о чем он даже спрашивать боится.
И все же эльда решил для себя, что ради собственного любопытства он никогда не станет расспрашивать Аралина об этом и причинять ему дополнительную, совершенно ненужную боль. Видно же было, что говорить он об этом не хочет совершенно. А знание в итоге ничего не даст Нолофинвиону, только проблем добавит.
Он хотел было еще спросить, почему Аралина вообще не убили там в плену, но этот вопрос он тоже задавать не стал, ответив на него самостоятельно: заставить эльдар работать на себя - это в тысячу раз хуже смерти, и если кто-то на то соглашается...

- Теперь понятно, почему он так за тебя заступался, когда Тингол говорил о тебе, - сказал Турукано, хотя на самом деле ничего ему понятно не было ни теперь, ни раньше. - Признаюсь, я не в состоянии до конца постичь все то, о чем ты рассказываешь. Но я не буду требовать подробностей. Полагаю, я и сам желал бы умолчать о них на твоем месте. Но я... - он запнулся, но все же продолжил. - Прости, но я не могу не спросить: что ты им сказал? Откуда Тинголу известно об Альквалондэ? Я признаю, что неверно было с нашей стороны умолчать об том в наш приезд сюда в качестве послов. И я сейчас уже просил за это извинений у короля. Но тем не менее мы ничего ему не сказали, так откуда он узнал?

Отредактировано Турукано (2016-01-09 21:28:25)

Возможно, в другое время Турукано отреагировал бы на все иначе. ДО разговора с Тинголом, который многое расставил для него по своим местам. Многое из того, что и самому не давало покоя, мозолило глаз, но только теперь обрело свою истинную сущность и значимость, когда он взглянул на это под правильным углом. Теперь же...
- Гнев короля я навлек на себя сам, - возразил нолдо, - причем, надо сказать, совершенно заслуженно. Мы не должны были молчать еще тогда, когда только приехали сюда просить помощи. Нельзя просить помощи и лгать при этом в лицо. А недоговаривать о важных вещах - это еще хуже, чем лгать. Нами двигали якобы благие порывы, но мы заблуждались, с счастью, искренне. Но теперь закономерно придется за свои ошибки заплатить... И я сам собирался ему сказать, когда только пришел в себя после ранения тут в Менегроте. Просто не успел.
Но мне непонятно другое. И... это важно для меня, - Нолофинвион теперь знал, какие вопросы он хотел задать в первую очередь. То, что было для него теперь критичным. - ЗАЧЕМ ты ему рассказал? Я могу понять, почему это собирался сделать я... - Турукано помолчал, но пояснил . - Я... меня там не было. Хотя я не считаю это своей заслугой, но не важно... Что заставило тебя признаться в ситуации, когда признание могло дорого тебе стоить? И... что именно ты ему сказал об этом такого, что Галадон - племянник Тингола, а значит, и Ольвэ тоже... ты сказал, что он - твой друг. Это ваши личные отношения, конечно, но в некотором смысле мне очень важно услышать ответ на этот вопрос.

- Не должны были, наверное.
Но не ему судить. Аралин понимал, что двигало лордами, почему они не открыли правды. И, наверное, он сам сто разы бы подумал, окажись на их месте. Но вышло ведь в итоге намного хуже...
- Но, милорд, все дело в том, что я невольно послужил планам Врага, понимаете? Я внес смуту в Дориат...
Он замолчал, пытаясь понять, что не дает ему покоя - вот сейчас, когда разговор зашел обо всем этом. Что-то крутилось в голове, какая-то мысль, которую он никак не мог ухватить...
- Зачем рассказал... - Аралин невесело улыбнулся. - Тут... надо начинать с самого начала, милорд. Меня отправили на рудники вместе с другими... с синдар. И перед тем, как мы уехали, Саурон не то, чтобы намекнул... нет, сказал почти в открытую, что я- убийца, проливший кровь собратьев. И когда меня спросили... я не мог уже солгать. Это было бы... подло, понимаете? Я рассказал все. И... Рейнаур, то есть Галадон... и еще один синда, Нэнлас, который бежал с нами потом... они спасли меня от расправы.
Аралин мотнул головой, отгоняя слишком яркие воспоминания. Эмоции сейчас были бы не к месту.
- Что меня заставило? Я тогда сам не знал, наверное. Гордость... может быть. Отчаяние... я ведь понимал, что все равно все станет известно, не сейчас, так после. Злость. Вина... нет, она пришла потом. А тогда я был как загнанный зверь, который знает, что сейчас его пристрелят, что бежать уже некуда. Друзьями мы стали не тогда.  Позже... как-то постепенно так вышло. - он снова улыбнулся и развел руками, - Когда ты постоянно на грани между жизнью и смертью... многие вещи куда легче простить, наверное. Он помогал мне, я -ему, Нэнлас нам обоим... иначе было никак.