Куруфинве сейчас слышал только то, что говорил ему брат. Голоса всех остальных смешались в общий гул… А ему важны были сейчас слова именно Нолофинве и никого другого. И эти слова были пропитаны сладковатой язвительностью, неприкрытым сарказмом…. Феанор стиснул зубы и перевел дух. Брат вроде и соглашался с ним, но это согласие больше походило на подачку. По крайней мере по мнению Пламенного.
- Ты идешь следом, - отчеканил он, - Ты идешь за своим королем. Мстить за отца…. И ты поднимешь свой меч с нами в борьбе против Моринготто. Остальное твое мнение меня не интересует.
То, что Нолофинве пытался влезть еще в его отношения с сыновьями было вообще сверх всяких слов. Но Феанор счел нужным промолчать, а не показывать раздробленность перед всеми в ТЬирионе. Брат следует за своим новым королем, а это самое главное.
Феанор отвернулся от Нолофинве, наградив того на прощание гневным взглядом,  сошел с трибуны и подозвал жестом к себе Майтимо.
- Собрать всех эльдар, верных тебе и последующих с нами на Запад. Пусть подготовятся, возьмут все свое оружие и все необходимое. Думаю, что двенадцати часов на все хватит. Передай братьям.  Как только все будет готово – двинемся к гаваням. Нам нужны корабли.

"Во тьму? Только против тьмы..."
Амбарто вдруг почувствовал, как ночь и страх обрушиваются на него. Шум и голоса наростали, оглушая, а внутри всё звучало осанвэ Ингалаурэ. Разве гордыня толкнула его на путь Клятвы? Разве возвыситься думал он, мечтая защитить великое творение отца и землю за морем от Тьмы? Почему дядя сказал эти горькие слова?
Неодобрение, непонимание Арафинвэ настолько поразило Амбарто, что магическое влияние речей Феанаро и фанатичный восторг спали с его души, как серая пелена, и он остался стоять среди братьев, словно только очнувшись от морока. Не веря, не желая верить, что отныне путь их - во тьму и судьба их - судьба безумцев. И когда Ингалаурэ ступил вперёд, к нему и Турко, обращаясь к народу, Питьяфинвэ лишь опустил взгляд, не в силах видеть грустное осуждение в его глазах. Ему стало невыносимо стыдно - стыдно перед дядей, перед отцом, перед Турко и остальными братьями, и, услышав строгое холодное замечание Нельо, старший из близнецом почувствовал, как запылали щёки, и отступил назад, ближе к Амбарусса. Стеклянный кокон фальшивой уверенности треснул, и тонкие осколки больно ранили обнажившееся сердце. "Кому ты лжёшь? Кого пытаешься убедить? Ты же видищь этот мрак в душе Феанаро. Видишь слепую ненависть и алчное стремление вернуть Сильмариллы любой ценой... Ты знаешь, что Ингалаурэ прав, знаешь, что безумная Клятва приведёт нас всех - всех! - к гибели. И грешишь перед Эру Единым, называя свою слепую гордыню его волей. Ты более отца достоин презрения за такое!"
В отчаянии невидящий взгляд его метался от лица к лицу, пока не остановился на близнеце. Цепляясь за родные, свои черты, Амбарто изо всех сил сдерживал бессильные слёзы. Он не смеет показать слабости перед Амбарусса, не смеет выдать разочарования и неверия, ужаса, охватившего душу...
Через короткое время отец, чьих последних слов, равно как и речей других, феаноринг просто не услышал, покинул возвышение, и ряды нолдор очнулись от оцепенения, видимо, собираясь расходиться. Амбарто крепко сжал ладонь близнеца, оттаскивая его в сторону, когда мимо них прошёл Морифинвэ.
- Тельво, будь рядом. - А в голове настойчиво билась глупая мысль ещё раз обратиться к дяде, попросить его прощения, объясниться, убедить... Добиться, чтобы безысходное сожаление исчезло из ясного взгляда.

Нерданель пребывала в каком-то тумане с момента, когда гонец принес весть о смерти Финве. В тот миг она как раз входила в зал, после разговора со своим отцом. Она хотела сказать мужу, что передумала и хочет уехать к нему и их детям в Форменос, из которого Феанаро судя по всему и не собирался уезжать несмотря на то, что Валар его простили после примирения с Нолофинве.
Потом были похороны, на которых она пыталась утешить мужа, натыкаясь на огненную стену ярости, зарождающуюся в его душе. Было больно за него, за детей, да весь народ, ответственность за который легла на плечи её любимого. У всех присутствовавших на похоронах был потерянный вид, у всех, кроме Наро. Тот пылал яростью. По крайней мере Нерданель уверяла себя в том, что это ярость, но на площади её иллюзия рассыпалась в пыль...
Ненависть, вот что захватило её любимого. Всё пожерающая ненависть.
Как же она испугалась, когда Феанаро, её Свет, Творец, в которого она влюбилась много лет назад, а теперь ещё и Король произносил эти страшные слова. "Друг или Враг"... Сильмариллы... И ни слова об отце... Финве... Валар... Великие Феантури... Её дети... Они повторяют за отцом эту клятву... Светлый Владыка, Ирмо Лориен, пусть это будет страшный сон...
Постепенно эльдар расходились собираться в дорогу, а Нерданель направилась к мужу. Она ни на что не надеялась. Их отношения давно перешли в какую-то странную стадию раздельной жизни, но ...
- Феанаро, - обратилась она к мужу, пройдя наконец сквозь собравшихся эльдар. - Нам надо поговорить.

Клятва! Клятва именем Эру - вот что меньше всего ожидал услышать здесь Ангарато. Каждая строчка жгла как огонь - и не только потому, что ее произносил тот, кого по праву называли Огненным Духом... Это была страшная Клятва - это чувствовал сам Ангарато, это чувствовал каждый эльда здесь. Но если Феанор и его сыновья, похоже, упивались тем ужасом, на который обрекали себя и тех, кто последует за ними, то многие отшатнулись. Ангарато видел ужас, смятение, гнев на лицах... понимание, скорбь. Последнее он видел на лице Арафинвэ и как бледный отблеск - на лице Финдарато. Скорбью обернется эта Клятва - великой скорбью. Но... и тут в душе Ангарато вызрела решимость. Но он все равно пойдет в Эндорэ. Слова Феанаро помогли переступить черту, окончательно решиться.

- Я иду! - крикнул он вслед за Феанаро, за его сыновьями, за Финдекано, за сестрой...

Тихий голос Финдарато немного охладил его пыл, но решимость не ослабла.

- Не за ненавистью и местью, все верно, брат. За смертью Врага, за спасением родичей, за украшением Сирых Земель.

Только тут пальцы Ангарато разжались и он отпустил свой пояс и рукоять меча. Теперь он услышал, как феаноринги переговаривались, обсуждая насущные дела предстоящего похода. Если они решились идти - им надо сделать то же. Он осторожно коснулся руки Арафинвэ:

- Нам тоже надо готовиться в путь. Что прикажешь нам, отец?

От отца не последовало ни кивка, ни возражения. Майтимо раздавал указания братьям, но ему ничего нового не поручил, и Карнистир отправился искать жену. Они пришли в Тирион вместе, но он оставил ее в толпе, когда пробирался поближе к отцу. И прежде, чем заняться делом, он должен был знать, что она скажет. И захочет ли она что-то сказать.
Умом он понимал - все, что происходило с момента смерти Финвэ, было безумием. Но с того же момента это безумие стало его единственной явью. И все, что говорил ему рассудок, противоречило тому, что говорило сердце. Сегодня он выбрал сердце.
Красное платье Аннамирэ мелькнуло неподалеку, и Карнистир двинулся к ней, не слишком любезно отодвигая всех, кто вставал у него на пути. Ему казалось, что он идет очень долго, хотя между ними было только несколько шагов. Едва они успели сыграть свадьбу, как Феанаро переселился в Форменос, и невеста принца нолдор превратилась в жену изгнанника. А сегодня, видимо, и в жену мятежника. Совсем не то, что он собирался ей дать.
Карнистир подошел сзади, тронул жену за локоть, дождался, пока обернется, и так и навис над ней, не зная, что говорить. Она и сама все слышала.

Амбарто не смог не улыбнуться близнецу, когда тот постарался успокоить его осанвэ. Но отвечать не было сил, да и улыбка вышла какой-то беспомощной. Надо собраться, надо...
Он даже немного испугался, услышав голос Нельо. Да, заняться провизией... Как хорошо, что у них появилось дело, возможность отвлечься от горьких мыслей, сожалений. Он с восторгом смотрел на старшего, обратившегося к нолдор с распоряжениями. Он любил Нельо, любил его уверенное, доброе спокойствие, его голос и отцовскую улыбку. Когда-то в детстве он даже назвал старшего папой - когда Майтимо возился с близнецами едва не больше, чем обое родителей. И с тех пор, несмотря на безоглядную любовь и к отцу, и к матери, именно Нельо ассоциировался у Амбарто с беззаботностью детства и родительской теплотой.
Немного успокоившись, феаноринг уже прямо и уверенно встретил взгляд Амбарусса, когда тот позвал за собой. И удивлённо воззрился на него, когда Тельво, не пройдя и десятка шагов, вдруг обернулся и застыл на месте, вглядываясь куда-то в толпу. Амбарто попытался проследить направление его взгляда и неожиданно заметил рядом с возвышающимся над собратьями отцом длинный шлейф рыжих волос. Разве... Мама?
В самый первый момент захотелось кинуться к ней, обнять, почувствовать родное тепло. Пусть бы она ответила строго - сейчас любое слово из её уст, один только, даже случайный, взгляд сделал бы Амбарто счастливым. Чтобы на миг показалось, что всё это - горести, раздоры, Клятва, - только страшный сон...
Они были довольно далеко, и Питьо не видел лица матери, но безотчётная тревога подсказала, что им с отцом лучше не мешать. Старший из близнецов быстро взглянул на младшего: тот думал, предстоит ли разлука, - Амбарто ясно чувствовал смесь надежды и тревоги, охватившую брата.
"Не тревожься, Тельво. Даже если мама останется здесь - она, по крайней мере, будет в безопасности..."
Он сам не знал, откуда эта мысль пришла ему в голову, и почему именно она. Но отвечать поддержкой на поддержку близнеца было естественной привычкой - чем-то сродни дыханию. Они реагировали на потребности друг друга, не задумываясь, и часто мысли, вдруг переданные в такой момент, становились неожиданностью для обоих.
Но дождаться ответа Амбарусса Амбарто не успел. Мягкое обращение Ингалаурэ отозвалось внутри короткой ноющей болью. О Эру, отчего столько болей?.. И есть ли у него время, действительно?
"Нам нужно выполнить поручение Нельо, дядя, - осторожно, робко, не оборачиваясь. - А после прощаний с роднёй... Если вы идёте с нами, время для разговора, наверно, будет".
И неважно, что он хотел говорить сейчас. Неважно, что на сердце будет неспокойно, и мысли будут всё время возвращаться к Арафинвэ, отвлекая от работы. Амбарто уверял себя, что разговор можно отложить. Главное, что дядя не сердился.
- Пойдём, Тельво, - он мягко приобнял близнеца за плечи, увлекая за собой, - пойдём же.

Факелы помогали мало; среди бесконечных мраморных колонн, галерей и анфилад, среди улиц, когда-то казавшихся широкими и прямыми, легче легкого оказалось потеряться. И лица вокруг по большей части были потерянными. Тьма, окутавшая Тирион, сделала его неузнаваемым. Чужим.
Оба Древа были мертвы. Аннамирэ видела их безжизненные тела, ломкие от сухости, казалось, тронь - и они рассыплются в прах. Больше ни серебряного света, ни золотого, никакого; она ежилась, когда думала об этом.
Смотреть на Индис было больно. Бедный веселый Жаворонок, запоет ли когда-нибудь снова?
Смотреть на отца мужа было страшно. Аннамирэ понимала его... в какой-то степени. Любой мастер мог бы это понять. Его отец и король мертв, а обожаемые детища украдены; кто знает, как способно очернить их деяние Мелькора. Недалеко до безумия, когда ты лишен родителей и детей.
Феанаро говорил о попустительстве валар много и горячо; слова летели во все стороны, как искры, нолдор занимались от них пламенем, как факелы, облитые маслом, и Аннамирэ учуяла уже запах гари. Детьми они называли нас, но играли нами, как дитя играет куклами, и открывали нам тайны этого мира не больше, чем положено открыть куклам, а истинный лик мира сокрыли от наших взоров вовсе. Легко додумать это следом за речами Феанаро. Он говорил снова - о свободе, о далеких землях, о Моринготто и о Камнях.
Он не произнес ни слова о мести за смерть короля.
Какие долгие слова они выкрикивали потом! Вечность - и та показалась Аннамирэ короче этих слов. Она пыталась пробиться к мужу - схватить за руку, привести в чувство, помешать, но стражи оттеснили ее вместе с толпой. Никто не смеет мешать королю неистовствовать и вовлекать в свое неистовство остальных.
Похоже, разум покинул этот город еще до того, как над ним померк свет.
Потом говорили все вместе и по очереди, давали советы и повышали голос, начинали с речей о смирении гордыни, а следом уже перебрасывались долгими словами и хватались за мечи, предвкушали поход и обсуждали сборы.
Аннамирэ почувствовала, что Морьо пробирается к ней через толпу, но все же его прикосновение застало ее врасплох. Она обернулась. Муж возвышался над ней совсем близко, так, что пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть в глаза.
Морьо ждал ее слова, и она спросила:
- Как думаешь, отныне мы будем пребывать во тьме вечно?

Отредактировано Аннамирэ (2013-04-22 15:47:50)

Карнистир ждал упреков, вопросов, непонимания. Но Аннамирэ только спросила:
- Как думаешь, отныне мы будем пребывать во тьме вечно?
- Нет, - сказал он не раздумывая.
Надолго ли воцарилась эта тьма, он не знал, но был уверен, что однажды она рассеется. Быть может, усилиями нолдор. Думать обратное означало сдаться, а Карнистир не умел сдаваться и не хотел, чтобы сдавалась Аннамирэ.
Сейчас она казалась растерянной и испуганной. А времени было мало, и надо было успеть придумать что-то, что ее подбодрит. Карнистир впервые пожалел, что не умеет обращаться со словами, как Макалаурэ. Или хотя бы как Атаринкэ.
- Идем за море. Я не хочу с тобой расставаться. И не хочу, чтобы ты оставалась здесь. Даже если мы только вернем Камни, у нас уже будет свет.

Помогая то одному, то другому с погрузкой вещей в телеги, Майтимо неспеша продвигался в сторону ворот. Из мыслей никак не уходили слова, сказанные Туркафинвэ и Финдэкано. Третий сын Феанаро слишком агрессивно реагировал на речи Лордов других Домов, и это беспокоило, ведь если их дорога и впредь продолжит сходиться, то неровен час, когда подобные отношения между родственниками приведут не к самому лучшему исходу. Ему, как старшему, стоило бы внимательнее приглядывать за братьями, дабы особо вспыльчивые из них не натворили бед.
Слова друга беспокоили не меньше, но то было переживание иного рода и опасения за Финьо - были опасениями предостерегающими, точно бы наитие подсказывало Нельяфинвэ об опасности, более страшной, нежели предстоящие им битвы. Но выбор был сделан: не ему, старшему ребенку Феанора указывать принцу Второго Дома что и как делать. Нельо примет любое решение, ведь глубоко-глубоко внутри он все же рад, что им не простоит разлука и трудное прощание.
Минуты пролетали мимо, нещадно приближая момент отбытия, беспокойство сменилось ожиданием, разбавленным хлопотами, отступило на задний план и временно забылось. Майтимо окинул взглядом Тирион, запоминая его таким, какой он есть сейчас и в памяти всплыли яркие картины прошлого: озаренный золотым светом белоснежный камень улиц и мостовых, который сейчас выглядел мрачно и угрюмо, искрящиеся в серебре воды фонтанов, окрасившиеся теперь в алый цвет от огня множества факелов, чистый прозрачный смех, что в сию минуту затих. Он запомнит и этот образ родного города, как бы не хотелось его выкинуть из памяти...

- Ты не довольна. Я знаю.
Эти слова вызвали улыбку на лице. Недовольна? Нет, это не те слова, которыми бы стоило описать её чувства. Он не была недовольна, это больше было похоже на детский страх перед абсолютно темным коридором, в котором потерялся кто-то дорогой тебе и ты знаешь, что должна туда пойти, чтобы забрать. А Наро умудрился одним взмахом своего бытия отправить туда всех их детей.
Нерданель понимала какой-то частью своей феа, что дети её все уже взрослые и не только Наро виноват в том, что произошло, но... Но так просто было сказать, что не Нельо, не Кано и не Турко с Курво, не Морьо а уж тем более не её две маленькие рыжие радости не виноваты в происходящем. Что если бы не Наро...
Она посмотрела в глаза того, которого любила всей феа... Валар... Она до сих пор его любит, несмотря на то, что сейчас происходит, несмотря на то, что они постоянно в последнее время спорили и почти ссорились, несмотря ни на что...
Отойти от детей было сложно, но Феанаро был не преклонен.
-Идем. Я покидаю Тирион через несколько часов. Это мое решение, можешь даже ничего не говорить, я все равно сделаю это.
Ей знакомы были эти интонации, проще было сделать как он сказал, а потом уже на пальцах объяснить почему так делать было не надо.
Последний взгляд на близнецов, за которых особенно сильно болело сердце, как будто предчувствуя надвигающуюся беду. Всё-таки она попробует уговорить супруга оставить младших с ней.
>>> Дворец Тириона, покои Нерданель.

Отредактировано Нерданель (2013-04-23 22:03:06)

- Нет.
Ответ последовал, едва отзвучал вопрос. Аннамирэ кивнула. Что-нибудь однажды придет на смену тьме; хотелось бы верить, что новое светило, чем бы оно ни было, будет давать жизнь травам, цветам и плодам.
О каких глупостях можно думать, пока вокруг вершится судьба если не мира, то целого народа.
Ее муж заговорил горячо, и быстро, и коротко, словно хотел оставить отпечаток каждым словом; так ей казалось.
- Идем за море. Я не хочу с тобой расставаться. И не хочу, чтобы ты оставалась здесь. Даже если мы только вернем Камни, у нас уже будет свет.
- Разумеется, идем, - Аннамирэ спокойно разгладила неровную складку на его плаще. - Не бросать же тебя наедине со всем... этим.
Она не улыбнулась, не хотелось улыбаться. У Аннамирэ не было подходящего слова, чтобы назвать произошедшее; слово "безумие" повторили десятки тысяч раз, и оно потускнело, затерлось. Пламенный дух отца живет в его детях; надо ли дивиться, что он пробудился, стоило к нему воззвать? Сейчас поздно оглядываться и всплескивать руками. На то ей и были даны глаза, чтобы видеть.
- Может оказаться слишком тяжело, - добавила она. Вдруг нужно пояснить.

Отредактировано Аннамирэ (2013-04-23 20:24:58)

Дева больше не обращала внимание на происходящее. Свой выбор она сделала, и об этом знали все присутствующие. Теперь стоило подумать о кое-чём действительно важном, а именно о сборах - нужно было по-максимуму собрать всё необходимое, но не обременяющее в дороге, плюс к этому ей ещё предстоит прощание с матерью. Ох, чуяло сердце Артанис, что не понравится родительнице авантюра, в которую Нэрвен оказалась втянута добровольно и, более того, по собственной инициативе. Впрочем, неодобрение родительницей выбранного пути не заставит нолдиэ отступить, так что остальным просто придётся смириться с её уходом.
Отец обратился к ней и её братьям, тут же дав указание идти собираться, по порядку перечислив вещи из категории "самые важные". Нэрвен кивнула и, оглянувшись, отыскала глазами Финдарато, Ангарато и остальных, а затем молвила:
- Идёмте, братья. У нас не так уж много времени. Нужно ещё успеть попрощаться с мамой.
Не дожидаясь ответа, златовласая дева двинулась прочь с площади уверенным шагом, огибая толпы нолдор, не желая быть втянутой в общую массу, которая тоже начала потихоньку рассеиваться. Во взгляде читались лишь решительность и желание добиться своего - чего бы ей ни стоило, она доберётся до Эндорэ, раскроет тайны тех земель и совершит своё путешествие. Ей всегда казалось, что судьба её быть не здесь, а в Смертных землях, там она сможет найти то, что ищет, пусть она даже сама пока не понимает, что именно это будет.